101  

– И вы хотите взять у него показания? – иронизирует директор.

Он с высокомерным видом пожимает плечами.

Они начитались научной фантастики. Писатели безответственны, они не отдают себе отчета, что некоторые могут поверить в их бред. Поэтому я читаю только эссе. Я не могу терять время.

Директор с недоверием рассматривает посетителей.

– Из какой вы газеты? «Геттер модерн»? Я, однако, всегда считал, что это серьезный журнал. Извините за категоричность: компьютеры – ненадежные свидетели! В любом случае функции записи звука или изображений не могут запуститься по «желанию» машины.

Он проводит гостей в компьютерный класс университета и говорит, что здесь работают над программой Искусственного интеллекта. Он гарантирует, что на данный момент никакого Искусственного сознания, вопреки утверждениям рекламных кампаний компьютерных фирм, не существует.

– Компьютер никогда не сможет сравняться с человеком, потому что он лишен чувствительности, – утверждает директор, расходясь во мнениях с Мак-Инли.

– А это что?

Исидор указывает на календарь, подаренный фирмой графических программ. Каждому месяцу соответствуют изображения, представляющие собой сложные геометрические орнаменты, похожие на головокружительные розетки, спирали пестрых кружев.

– Это картины, созданные из фрактальных изображений. Француз Бенуа Мандельбро обнаружил, что, рисуя эти кружева, можно создавать математические функции. Их особенность в том, что при увеличении рисунка мы всегда находим один и тот же мотив, повторяемый до бесконечности.

– Как красиво, – говорит Лукреция.

– Красиво, но это не искусство! Это мотивы, рожденные «устроенной случайностью».

Лукреция продолжает рассматривать календарь. Если бы ей не сказали, что эту графику создал компьютер, она посчитала бы творца изображений гением.

До Исидора доходит, что на заднем плане звучит музыка «техно».

Компьютерная живопись, компьютерная музыка, компьютерные игры, компьютерное управление! Без какого-либо видимого влияния машины, выполнив монотонные и утомительные задания, приступают теперь и к творческой работе. Не говоря о новых программах, которые сами создают программы. Вскоре компьютеры будут обходиться без человека. Похоже, директор не хочет говорить об Искусственном Сознании, потому что опасается насмешек со стороны коллег. Надо изобрести новое слово, определяющее мысль компьютеров.

– По крайней мере, не могли бы вы сказать, что вы сделали с DEEP DLUE IV, когда поняли, что он уже никуда не годится?

Директор дает им адрес того места, куда отправили машину. В виде прощания он бросает:

– Слушайте, не слишком избивайте бедолагу, чтобы вытянуть из него признание! Он имеет право на адвоката!

Над шуткой, кроме него, никто не смеется.

124

Также легко Самюэль Феншэ победил чемпиона квартала, чемпиона муниципалитета, чемпиона департамента, регионального чемпиона, национального и европейского. Все противники были удивлены его непринужденностью, невероятной концентрацией, быстротой анализа и оригинальностью комбинаций.

«У него совершенно новый стиль, – написал в заглавии специализированный шахматный журнал. – Как будто его мозг работает быстрее». Слова одного из его противников: «Такое впечатление, что, когда Феншэ играет в шахматы, он настолько возбужден, что ради победы готов нас убить».

Врач никого не убил, а продолжил свое восхождение на шахматный Олимп. Да так, что ему ничего не осталось, как сразиться с Леонидом Каминским, титулованным чемпионом мира.

После каждой победы Жан-Луи Мартен с точностью аптекаря посылал ему заряд чистого удовольствия. Больной LIS знал, что вознаграждение надо дозировать: всегда чуть больше и без перебоев.

Между первым разрядом в три милливольта и последним в пятнадцать милливольт прошло несколько недель.

Однажды Феншэ сказал: «Еще» и чуть было не схватил клавиатуру чтобы направить в голову электричество, но у него не было кода, а без кода – никакого разряда.

– Извини меня, Жан-Луи, трудно сдержаться. Я так хочу этого.

«Может быть, нам стоит прекратить, Самюэль».

Ученый колебался. Именно тогда он начал страдать нервными тиками.

– Это пройдет, – вздохнул он, – я буду держаться.

Жан-Луи Мартен начал вести внутренний диалог: смесь его собственного мышления и мышления компьютера, с которым он был соединен.

  101  
×
×