Началась суматоха. Все новые больные спешили на помощь доктору.
Мне страшно? Нет. Думаю, меня больше волнует, что будет с ними, когда меня не станет.
Наркоман встряхнул его так, словно хотел сломать позвоночник.
Мне больно.
Наконец, погребенный под кучей больных, наркоман убрал руки.
Феншэ стал дышать, кашлять, отплевываться.
Главное – не показывать, что меня огорчило это нападение.
Он поправил свой пуловер.
– Все продолжают выполнять свои обязанности, – произнес он охрипшим голосом.
Четыре санитара потащили напавшего в изолятор.
35
Исидор и Лукреция отдыхают в отеле «Эксельсиор».
Розовые половинки мозга Феншэ, покрытые серыми волокнами, плавают в банке.
Засунув кусочки ваты между пальцами ног, чтобы твердой рукой перекрасить ногти в карминный цвет, Лукреция не отрывается от беседы. Сцена походит на церемонию, где каждый палец по очереди, независимо от соседей, представляется для покрытия лаком.
Исидор придвигает ночник, берет лупу и хватает большую книгу.
– Тот, кто убил Феншэ, и тот, кто пытался убить вас, знают о мозге что-то, чего не знаем мы.
– Что это за книжка?
– Она была на столе Жиордано. Он изучал ее, когда его убили.
Исидор Катценберг просматривает страницы, останавливается на двух цветных картинках и сравнивает рисунок с тем, что видит. Он погружает руку в пакет со сладостями, дабы снабдить топливом свою собственную мозговую котельную.
Лукреция Немро придвигается, подняв пальцы ноги, чтобы они не касались пола.
– Это будто новая страна, – говорит ее колле га. – Неизвестная планета. Мы вместе посетим ее. У меня такое чувство, что, когда мы поймем, как работает наш мозг, мы поймем, кто убийца.
Она не может подавить гримасу отвращения. Он продолжает:
– 1450 кубических сантиметров серого, белого и розового вещества. Наша «машина для думания». Именно там все и создается. Простое желание может повлечь за собой рождение ребенка. Обыкновенное недовольство – спровоцировать войну. Все драмы и вся эволюция человечества сначала записываются в маленькую вспышку где-то в одной из извилин этого куска плоти. Лукреция, в свою очередь, берет лупу и осматривает мозг с более близкого расстояния. Она уже настолько приблизилась к нему, что ей кажется, будто она шагает по розовой планете из каучука, покрытой кратерами и расселинами.
– Здесь, сзади, – говорит Исидор, – вот этот кусочек, что потемнее, – мозжечок. Именно там постоянно анализируется положение тела в пространстве и согласовываются жесты.
– Это благодаря мозжечку мы не падаем на ходу?
– Возможно. А если мы двинемся вперед, по направлению ко лбу, окажемся в первичной визуальной зоне, ответственной за восприятие цвета и движений. Прямо перед ней вторичная визуальная зона, где изображения интерпретируются путем сравнения с уже известными изображениями.
– В чем разница между первичной зоной и вторичной?
– В первичной зоне воспринимается необработанная информация, а во вторичной ей придается смысл.
Журналист ходит вокруг банки.
– Поднявшись еще, мы найдем чувствительную зону: здесь распознаются прикосновения, вкус, боль, температура.
– Вот как?
– Продвинемся ко лбу еще немного. Вот здесь слуховая зона: восприятие и распознавание звуков.
– А это что за темно-розовая штука?
– Ммм… не будем спешить. Продолжим, тут зона краткосрочной памяти. А за ней первичная двигательная зона, которая управляет нашими мышцами.
– А где зона речи?
Исидор смотрит на изображение.
– Там, сбоку, в теменной доле.
Лукреция постепенно привыкает к виду мозга Феншэ.
– А что внутри?
Исидор переворачивает страницу.
– Сверху поверхностный слой, это кора. Там создается мышление, речь.
– Это ведь всего лишь тонкая кожа…
– Тонкая, но очень витая и вся в складках. Кора мозга отвечает за все высшие функции организма, и во всем животном мире именно у человека она самая плотная. Проникнем внутрь мозга. Под корой – лимбическая система, резиденция наших эмоций: страсть и гнев, страх и радость, там они и нежатся. В этой книге ее также называют нашим «мозгом млекопитающих», в отличие от коры, которая считается «типично человеческим мозгом».
Лукреция наклоняется, чтобы лучше рассмотреть лимбическую систему.
– Значит, именно там у Феншэ произошло нечто странное.
– А также, возможно, у Жиордано. В лимбической системе существует устройство под названием «морской конек». Там хранится наша личная история. «Морской конек» сравнивает каждое новое ощущение с теми, что уже у него в памяти.