Филиппа

— С первого же дня, когда приехала сюда с мамой и дядей Томасом, — кивнула Филиппа.

— Что ж, по крайней мере в этом мы едины. Я тоже люблю придворную жизнь. Но прежде чем проводить здесь большую часть времени, мы должны сделать наследника.

— Разумеется, милорд, — согласно кивнула Филиппа. — Я знаю свой долг и обещаю его исполнить.

— Только сначала мы должны стать более близки, малышка. Полагаю, тебе известно, что детей не приносят феи?

Большая ладонь чуть сжала ее лицо.

— Известно, милорд, но не совсем уверена, как это происходит, — чистосердечно призналась она.

— Я довольно терпеливый человек, Филиппа, что ты уже успела понять, — начал он, медленно расшнуровывая ее корсаж. — Мы достигнем цели, одновременно подарив друг другу наслаждение.

Края корсажа разошлись, и он восхищенно уставился на маленькие округлые грудки.

— Ах, как ты прелестна, — прошептал он, проводя кончиком пальца по ложбинке между грудями.

Филиппа нервно прикусила губы и прошептала так тихо, что ему пришлось наклониться ближе:

— Гребцы, милорд…

Теплое благоухание ударило ему в ноздри.

— …не имеют глаз на затылках, как я уже говорил, малышка, — докончил он, сжимая ее грудь. Она лежала в его ладони, мягкая и подрагивающая, как только что пойманная голубка. Он коснулся соска кончиком пальца, и крошечный бугорок мгновенно затвердел. Криспин наклонил голову и медленно лизнул его. Раз. Другой. Третий.

Филиппа не сознавала, что не дышит. Наконец, прерывисто вздохнув, опомнилась и тихо, потрясенно вскрикнула.

— Тебе нравится? — спросил он, поднимая голову. Девушка молча кивнула, широко раскрыв изумленные глаза, и хотела что-то сказать, но язык не повиновался.

— Еще? — коротко спросил он.

— Д-да, — выдавила она. В горле пересохло, как в пустыне.

Он обнял ее крепче и вжался лицом в теплую плоть, покрывая груди поцелуями, губами ощущая трепетное биение сердца. Лизнул второй сосок и, вобрав его в рот, принялся нежно сосать.

Филиппа задрожала от удовольствия. Тихий стон сорвался с ее губ. Но он стал сосать сильнее и сильнее, пока внизу живота не разлилось странное ощущение… вроде щекотки… нет, легкой пульсации. И она была мокрой, но не потому, что описалась, как маленькая!

Но тут Криспин вдруг снова поднял голову, и Филиппа встретила его пораженный взгляд. Не успела она опомниться, как он принялся неуклюже зашнуровывать ее корсаж.

— Ты ведьма? — тихо спросил он.

— Н-не понимаю. Почему ты остановился? Мне понравилось.

— Мне тоже, — признался он. — Возможно, даже слишком, малышка. Я никогда не считал себя сладострастным, и все же, если мы будем и дальше продолжать в том же духе, я могу похитить твою невинность еще до того, как церковь благословит наш союз. Ты возненавидишь меня, дорогая Филиппа, а я этого не желаю.

— Позволь мне, — прошептала она и, отстранив его, сама завязала шнурки маленьким бантиком. — Ни один мужчина, кроме тебя, не касался меня так нежно. Я боялась этого, и все же, когда ты стал меня ласкать, страшно не было. Мне было так хорошо… жаль, что ты остановился.

Когда это началось, — проговорил он, — я был готов на все ради земли, но теперь понял, как сильно желаю тебя. И одновременно почитаю как свою будущую жену. Я не возьму твою девственность на барке, посреди Темзы, хотя, не будь ты чиста, Филиппа, пять минут назад пронзил бы тебя своим любовным копьем.

И он стал жадно целовать ее свирепыми, жгучими поцелуями, раздвигая ее губы языком, проникая в теплые глубины рта, чтобы сплести ее язык со своим.

Филиппа растерялась от этих грубых ласк. Мужское мускулистое тело прижималось к ней так крепко, что она вскрикнула от боли.

— Прости, — извинился он. — Кровь Христова, какое волшебство ты сотворила со мной, малышка?

Иисусе! Его «петушок» был тверже камня! И это следствие вполне невинного свидания, цель которого — подготовить невесту к супружеской постели!

— Разве я волшебница, милорд? — поддразнила Филиппа и, к собственному изумлению, вдруг почувствовала прилив головокружительного счастья.

— Да, малышка, — засмеялся он, — ты меня зачаровала. Ты и понятия не имеешь о той власти, которую получила надо мной. Думаю, в один прекрасный день ты станешь очень опасной женщиной.

— Не понимаю, о чем вы, но должна признать, что мне нравятся ваши слова, милорд, — чопорно заметила она.

— Мне хотелось бы услышать, как ты произносишь мое имя, — попросил он.