Революция муравьев

Психотерапевт пристально посмотрел на девушку со светло-серыми глазами.

– Жюли, я наметил две основные цели нашей совместной работы. Сначала я придам тебе уверенности в себе самой. А затем моей задачей будет обучить тебя смирению. Доверие – акселератор развития личности, смирение – тормоз. Как только ты начнешь контролировать и акселератор, и тормоз, ты возьмешь в свои руки судьбу и начнешь жить полной жизнью. Ты меня понимаешь, Жюли, не так ли?

Жюли наконец посмотрела врачу в глаза и бросила:

– Мне наплевать и на ваш акселератор, и на ваши тормоза. Психоанализ придумали только для того, чтобы помочь детям не повторять ошибок родителей, вот и все. Он дает результат вообще-то в одном случае из ста. Прекратите разговаривать со мной, как с необразованной маленькой девчонкой. Я, как и вы, тоже читала «Введение в психоанализ» Зигмунда Фрейда, и ваши психоштучки мне известны. Я не больна. Если я и страдаю, то не от недостатка, а от избытка. Я просто слишком хорошо усвоила то, что наш мир устарел, окостенел, прогнил. Даже ваша так называемая психотерапия – всего лишь вечное пережевывание прошлого. Я не люблю оглядываться, я даже за рулем редко смотрю в зеркальце заднего вида.

Врач удивился. До сих пор Жюли была сдержанной и молчаливой. И никто из его пациентов не позволял себе выражать недоверие к нему так открыто.

– Я не призываю смотреть в прошлое, я призываю хорошенько вглядеться в себя, не так ли?

– Я и в себя не хочу вглядываться. Когда ведешь машину, на себя не смотришь, лучше смотреть вперед и, насколько возможно, вдаль, если не хочешь, конечно, попасть в аварию. Ведь что на самом деле вас раздражает – то, что я слишком хорошо... соображаю. И вы предпочитаете считать ненормальной меня. А мне вот кажетесь больным вы с этой вашей манией завершать каждую фразу словами «не так ли?».

Жюли невозмутимо продолжала говорить.

– А обстановка в вашем кабинете! Вы ее обдумывали? Весь этот красный цвет, картины, мебель, красные вазы? Вам кровь, что ли, нравится? И этот конский хвост! Чтобы подчеркнуть вашу склонность к женственности, не так ли?

Специалист отступил. Его веки, словно щитки, заходили вверх-вниз. Никогда не вступать в конфликт с пациентом было основным законом его профессии. Отступить, и быстро. Эта девушка хотела вывести его из себя, используя его собственное оружие. Она, действительно, должно быть, прочла несколько книг по психологии. Этот красный цвет... ведь правда, он наводил его на определенную мысль. И конский хвост...

Он хотел заговорить, но строптивая пациентка не дала ему передышки.

– Кстати, выбор профессии психотерапевта – само по себе симптом. Эдмонд Уэллс писал: «Обрати внимание на то, какую специализацию выбрал врач, и ты поймешь, в чем его проблема. Глазники в основном носят очки, кожники часто страдают от угрей или псориаза, у эндокринологов нередки гормональные отклонения, а „психи“»...

– Кто такой Эдмонд Уэллс? – прервал ее врач, уцепившись за возможность переменить тему.

– Друг, желающий мне добра, – сухо ответила Жюли.

«Психу» хватило мгновения для того, чтобы снова обрести внешнюю уверенность в себе. Прочно усвоенные профессиональные рефлексы всегда были у него наготове в нужный момент. В конце концов, девушка была всего лишь пациенткой, а специалистом был он.

– Так, так, Эдмонд Уэллс... Есть связь между ним и Гербертом Уэллсом, автором «Человека-невидимки»?

– Ничего общего. Мой Уэллс гораздо сильнее. Он написал «живую, говорящую» книгу.

«Псих» понял, как выйти из тупика. Он подошел к Жюли.

– Ну и о чем же эта «живая, говорящая» книга господина Эдмонда Уэллса?

Он подошел так близко к Жюли, что дышал ей прямо в лицо. Она не выносила чужого дыхания, чье бы оно ни было. Жюли отвернулась. Дыхание было частым, с запахом какого-то ментолового полоскания.

– Так я и думал. В вашей жизни есть кто-то, кто манипулирует вами и развращает вас. Кто такой Эдмонд Уэллс? Ты можешь мне показать его «живую, говорящую» книгу?

Психотерапевт путался между «вы» и «ты», но понемногу овладевал ходом беседы. Жюли заметила это и решила не продолжать перепалку.

Врач вытер лоб. Чем больше маленькая пациентка противилась ему, тем красивее казалась. Удивительная девушка с манерами двенадцатилетней девчонки, самоуверенностью тридцатилетней женщины и каким-то странным книжным образованием, добавлявшим ей прелести. Его глаза пожирали Жюли. Он любил сопротивление. Все в ней его восхищало: запах, глаза, грудь. Ему хотелось прикасаться к ней, ласкать ее.