Ничья на карусели

Дойдя до этого места, она — теперь я имею в виду дочь — сложила на столе руки и перевела дух. Я допил остывший кофе. Дождь все лил, жена все не возвращалась. Я терялся в догадках, не представляя, как дальше повернутся события.

— И что же? — Я желал поскорее узнать конец истории. — Вашей матери удалось найти похожего на отца человека?

— Да, — ответила она бесстрастно, — удалось. Мать уселась на скамейку и долго рассматривала прохожих, пока наконец не выбрала добродушного на вид человека одинаковой с отцом комплекции. Не спрашивая его согласия — он ни слова не понимал по-английски, — она притащила его в магазин.

— Она производит впечатление довольно энергичной дамы, — промолвил я.

— Не знаю. В Японии она была тихой и благоразумной, — вздохнула она. — В общем, работники магазина объяснили мужчине ситуацию, и он с удовольствием согласился побыть моделью, раз уж такое дело. Он надел ледерхозен, и торговцы подогнали их по фигуре — здесь отпустили, там подогнули. Все это время старики перебрасывались с мужчиной шутками на немецком и весело смеялись. Через тридцать минут, когда работа была закончена, решение о разводе полностью созрело.

— Я не совсем уловил суть, — сказал я, — в эти тридцать минут что-то произошло?

— Ничего не произошло. Три немца мирно перебрасывались шутками, только и всего.

— Но почему тогда за тридцать минут она приняла решение о разводе?

— Она и сама долго не могла этого понять, пребывала в смятении. Единственное, что мать знала наверняка, — это то, что, пока она смотрела на мужчину в ледерхозен, из глубины ее души, словно пена, поднималась нестерпимая ненависть к отцу. Она ничего не могла с собой поделать. Мужчина в ледерхозен был действительно похож на моего отца, разве что кожа белая, а в остальном все то же — форма ног, пузцо, даже наметившаяся лысина. Надев новенькие ледерхозен, он рассмеялся, радостно раскачиваясь на месте. Мать смотрела на него и чувствовала, как в ней формируется и крепнет неясная мысль. Она впервые поняла, как сильно ненавидит мужа.

Жена вернулась с покупками, и они устроились вдвоем поболтать, я же все думал о ледерхозен. Мы перекусили, немного выпили, а я все думал о них.

— Твоя ненависть к матери прошла? — спросил я у нее, когда жена вышла из комнаты.

— Да, пожалуй, прошла. Мы очень далеки, но ненависти я не испытываю, — промолвила она.

— Это из-за того, что она рассказала тебе о шортах?

— Да. Думаю, да. После этой истории я больше не могла ненавидеть мать. Трудно объяснить, но думаю, это потому, что мы обе женщины.

Я кивнул.

— Да, если — я подчеркиваю, если — исключить из рассказа шорты и это была бы история о женщине, которая обрела независимость в путешествии, ты бы простила матери, что она тебя бросила?

— Нет, — решительно ответила она, — шорты — главное в этой истории.

— Мне тоже так кажется, — согласился я.

Мужчина в такси

Это случилось несколько лет назад. Под псевдонимом я писал о галереях для небольшого журнала об искусстве. Несмотря на то что статьи были о художественных галереях, в живописи я был полным невеждой и стремился не столько составить профессиональный обзор, сколько поделиться впечатлениями о галери-стах и передать читателю галерейную атмосферу. Без особого восторга я решил попробовать себя на этом поприще, но работа неожиданно оказалась интересной. Я не так давно начал писать рассказы и считал, что такое занятие — встречать и выслушивать многих людей — наверняка пригодится мне в работе. Я внимательно наблюдал за тем, что думают разные люди, как они излагают свои мысли в словах, а затем искусно пожинал их высказывания и перестраивал в своих текстах.

Серия статей выходила в течение года — шесть сдвоенных номеров. Редакторский отдел (на деле состоявший из одного-единственного редактора) рекомендовал мне несколько наиболее интересных галерей, а я, обойдя их, выбирал одну для статьи. Это были статьи на пятнадцать полос по четыре сотни знаков. В силу собственной неловкости и стеснительности поначалу я работал с трудом, совершенно не представляя, о чем спрашивать собеседника и как об этом писать.

Однако после нескольких интервью и ряда проб и ошибок я открыл для себя один секрет — нужно попытаться найти в собеседнике нечто незаурядно-возвышенное, нечто тонкое, теплое. Оно может быть сколь угодно ничтожным и незначительным, но стоит его отыскать, и вопросы польются сами собой, а значит, статья выйдет живой и увлекательной. Главное — это любовь и понимание, сколь бы избито ни звучали эти слова.