Звезда в тумане (сборник)

Почему «фудзиямы», Лариса не поняла. Может быть, от их темных волос и темных глаз отдаленно веяло Востоком.

– Я кушать хочу, – напомнила Даша.

– И я, – поддержала Маша.

– Я вас очень прошу: дайте нам пальто. Пожалуйста. Я больше не могу… – тихо пожаловалась Лариса.

– Никто вас и не держит, – удивилась сестра-хозяйка. – Давайте номерок и идите домой.

Она обладала властью над Ларисой и, должно быть, испытывала некоторое тщеславие и не хотела с этим расставаться.

– Вы же знаете, что номера нет. Нам что теперь, раздетыми идти?

– А как мы найдем ваши пальто? – поинтересовалась сестра-хозяйка.

– Я сама найду.

– Ты-то найдешь… – неопределенно сказала гардеробщица, намекая на то, что Лариса может прихватить с вешалки чужие вещи, охраняемые непотерянными номерками.

– Вы мне не верите?

– А почему мы должны кому-то верить, а кому-то не верить? – спросила сестра-хозяйка, и это было резонно.

До тех пор, пока в обществе существуют воры, – существуют номерки и гардеробщики. Воры, по всей вероятности, необходимы в общем вареве жизни – для того, чтобы люди умели отличить Добро от Зла, ценить одно и противостоять другому. Воры существовали еще при рабовладельческом обществе и ничем не отличались от обычных людей – до тех пор, пока что-нибудь не крали.

– Но что же делать? – растерялась Лариса. – Не ночевать же тут…

– Зачем ночевать? Ночевать не надо. – Сестра-хозяйка забрала у гардеробщицы клубок и спицы. – Всего пятьдесят две или всего сто четыре? – вернулась она к прежней теме.

– Почему сто четыре? Пятьдесят две. Вяжи вот такой кусок. – Гардеробщица развела пальцы – большой и указательный на всю ширину. – А потом, как петли скидывать, я тебе закончу. Тут главное – макушка.

Сестра-хозяйка воткнула спицы в клубок.

– Которые пальто останутся, отдашь без номерка, – распорядилась она и пошла.

– Как останутся? – не поняла Лариса.

– Будем закрывать, все пальто разберут, а ваши небось останутся.

– А когда закрывать?

– В восемь часов.

– Значит, я до восьми должна стоять и ждать?

В этот момент сестра-хозяйка проходила мимо Ларисы. Лариса испугалась, что она сейчас уйдет и ничего нельзя будет изменить. Гардеробщица, как более низкий чин, не посмеет ослушаться и отменить распоряжение.

– Подождите! – Лариса схватила сестру-хозяйку за рукав.

Сестра-хозяйка вздрогнула и выдернула руку. Тогда Лариса схватила сильнее, чтобы удержать во что бы то ни стало, несмотря ни на что. Хотя бы ценой собственной жизни.

А далее произошло то, что бывает во время опытов по физике в физическом кабинете, когда между двумя сближенными шарами сверкает разряд.

Грянул гром, сверкнула молния, и Лариса вдруг почувствовала, что летит в угол к аптечному ларьку, скользя по паркету на напряженных ногах. Далее она запомнила себя сверху мягкого тела сестры-хозяйки, а потом оказалась внизу, ощущая лопатками жесткий линолеум, в глазах все было белым от халата. Монеты, желтые и серебряные, со звоном раскатились по всему гардеробу.

Аптекарша выглянула из ларька и сказала:

– Надо милиционера позвать. Пусть ей пятнадцать суток дадут.

Маша и Даша дружно заревели, широко разинув рты, и так зашлись, что даже посинели. Гардеробщица испугалась, что дети не продохнут и погибнут от кислородной недостаточности. Она метнулась к темным гроздьям пальто и, вернувшись, бросила на барьер две белых болгарских шубки и перекрашенную дубленку Ларисы.

Мамаши с детьми подходили к гардеробу, но боялись ступить в опасную зону. Успех был переменным. Сестра-хозяйка превосходила массой, а Лариса – темпераментом.

Несколько добровольцев бросились в середину сражения и растащили женщин по разным углам, как на ринге. Они стояли и тяжело дышали и не могли слова молвить.

– Хулиганка, – сказала аптекарша.

– Это что ж, – поддержала сестра из регистратуры, – если каждый будет приходить и бить персонал, что же от нас останется…

Гардеробщица тем временем торопливо одевала Машу и Дашу. Застегнула на шубках все пуговицы, надела пуховые башлыки, затянула шарфики, чтобы дети не простудились и не пришли опять со своей мамой.

Лариса высвободилась из рук добровольцев. Взяла свою дубленку и пошла к дверям, одеваясь на ходу, теряя из рукавов перчатки и платок. Кто-то подобрал и отдал ей.

Дети молча поплелись следом, в одинаковых шубках и пуховых башлыках.

На улице выпал снег. Земля была белая, нарядная. Небо – мглистое и тоже белое.