Ну разве она не милашка?

— Именно такой считал тебя Эммет?

— Он был только исключением, которое подтверждает правило.

— Я не слишком волнуюсь о своем безвременном обезглавливании. Поэтому не понимаю, к чему тревожиться тебе.

— Ладно, я наконец поняла, почему ты так настойчив. Хочешь, чтобы я так отчаянно в тебя влюбилась, что не смогла бы думать ни о чем другом. И вот когда я превращусь в огромную миску картофельного пюре и стану молить о крошках твоего внимания, ты засмеешься мне в лицо и гордо удалишься прочь. Именно это ты и задумал с самого начала? Страшная месть за то, что я сделала с тобой в школе?

— Шугар Бет, — вздохнул он, — тебе вредна романтическая литература…

— Ну так вот, парень, этого не будет, потому что я слишком много времени провела в школе нокаутов. И давно переросла одержимое желание посвятить свою жизнь очередному куску бифштекса.

— Как бы я ни ценил твои метафоры, думаю, ты просто боишься.

И тут что-то словно взорвалось в ней.

— Конечно, боюсь! Для меня отношения с мужчинами ни к чему хорошему не приводили!

Он хотел что-то ответить, но боль продолжалась слишком долго, и она не желала ничего слышать.

— Знаешь, чего хочу я? Покоя. Хорошей работы и нормального жилья. Хочу читать книги и слушать музыку, иметь время, чтобы завести подруг, я имею в виду, настоящих подруг. Просыпаясь утром, я хочу знать, что у меня еще есть шансы стать счастливой. И вот что самое грустное: пока я не встретила тебя, почти добилась своего.

Его лицо словно окаменело. Она знала, что ранила его, но лучше резкая, острая боль, чем непрекращающаяся, глухая, ноющая, изводящая днем и ночью.

— Меня тошнит от всего этого, — с трудом проговорила Шугар Бет. — Я же сказала, что больше не хочу тебя видеть, но ты ничего не желаешь слушать. Ну так вот, я устала от твоих преследований. Пойми это наконец и оставь меня в покое.

Колин побледнел. Глаза медленно заливала пустота.

— Прошу прощения. В мои намерения не входило никого преследовать.

Он выхватил из-за колонны большой канцелярский конверт и сунул ей в руки.

— Я знал, что ты искала это. Теперь у тебя есть собственный экземпляр.

Она смотрела, как он уходит, гордый и надменный, меряя шагами газон Фолкнера.

— Гордон! Вернись! — вскричала она.

Но у бассета теперь был новый хозяин, и поэтому он даже не обернулся.

Послышался шум автомобильного мотора, Шугар Бет долго стояла, не двигаясь, не решаясь вынуть содержимое конверта.

Экземпляр «Отражений».

Колин успел проехать тридцать миль, прежде чем раздался вой сирены. Посмотрев на спидометр, он увидел цифру «восемьдесят». Блестяще!

Он сбавил ход и остановился. Гордон, сидевший рядом, встрепенулся. Идеальная концовка скверного дня.

Преследователь. Так вот кем она его считает?

Отдавая права, он спрашивал себя, как вышло, что его планы на вечер пошли прахом. Выманить Шугар Бет из Парриша казалось неплохой идеей, а Роуэн-Оук — самым подходящим местом. Он намеревался сам провести ее по дому и воображал, будто сочетание романтического окружения и его личного обаяния поможет смягчить ее, когда речь зайдет об «Отражениях». Возможно, у него даже хватит времени все объяснить. Но он совсем забыл, что личное обаяние никогда не было сильной стороной его натуры, а Шугар Бет, вне всякого сомнения, успела приобрести иммунитет к романтическому окружению еще до своего двадцать первого дня рождения. Но во всяком случае, он не собирался с ходу совать ей книгу. Наоборот, хотел подвести к теме постепенно, объяснить, что чувствовал, когда работал над ней, и особо подчеркнуть, что он закончил писать задолго до того, как Шугар Бет вернулась. И главное, намеревался ее предупредить. И уж потом сказать о картине.

— Вы писатель! — воскликнул патрульный, увидев права Колина. — Тот, кто написал ту книгу о Паррише.

Колин кивнул, но не попытался завести беседу. И вообще нечестно таким образом увертываться от вполне заслуженной штрафной квитанции. Но жена патрульного была большой любительницей книг, а дома, кроме того, жил бассет-хаунд, поэтому Колин отделался короткой лекцией.

Вскоре он добрался до Парриша, но вместо того чтобы ехать домой, долго бесцельно кружил по улицам. Сегодняшняя яростная отповедь Шугар Бет пугала его. Она не играла с ним. И не думала шутить. А ведь он влюбился в нее.

И осознание этого было давним и привычным, словно он давно уже с ним жил. Ему, с его едким чувством юмора, такое положение должно было показаться забавным, но смешно почему-то не было. Он неверно судил, играл не по правилам и недостойно себя вел. И в процессе всего этого потерял нечто невероятно драгоценное. И это уже непоправимо.