Ну разве она не милашка?

Ее соски напряглись. К счастью, он, похоже, настолько углубился в книгу, что ничего не замечал.

Прошел всего год со смерти Эммета, а она уже предается сексуальным фантазиям о человеке, ненавидевшем ее до глубины души. Час от часу не легче. Когда она уже считала, что обрела некую толику здравого смысла, все старые мазохистские привычки вернулись и стучатся в дверь, надеясь вновь водвориться на прежнее место.

«Обещай, Шугар Бет, что не будешь тратить время на траур по мне. И так жила словно монахиня невесть сколько лет. Все это и без того продолжалось слишком долго. О нет, вовсе не так долго!»

Она подумала о когда-то могучем, но под конец совершенно истаявшем теле Эммета, и прежняя, смешанная с яростью любовь наполнила ее.

«Почему тебе вздумалось заболеть, старый осел? Не говоря уже о том, чтобы умереть! Ты мне нужен, неужели не понимаешь?!»

Он был любовью всей ее жизни, и иногда боль становилась невыносимой.

Колин все-таки встал и вернулся в кабинет. Она наскоро состряпала ленч: сандвич с индейкой на зерновом хлебе и в качестве дальнейшего наказания — большую пригоршню пророщенных бобов. Он снова сидел за компьютером, поэтому она оставила поднос на углу письменного стола и потихоньку удалилась.

В перечислении ее обязанностей указывалось, что раз в неделю на дом выезжает специальная служба уборки, но она должна застилать герцогскую постель и чистить ванну. И поскольку оба вида деятельности давали возможность обыскивать помещения, она направилась наверх. Гордон, сытый по горло писательской жизнью, поплелся за ней.

Дымного цвета краска сменила розовые обои Дидди с цветочным рисунком, и в стены были вмонтированы современные медные светильники. Поднявшись по лестнице, она посмотрела вправо и тоже увидела изменения: другая краска и лепнина, иное освещение, изящная стальная скульптура на постаменте из матового стекла… И слева все было переделано. Вместо коридора, ведущего в спальни Дидди и Гриффина, она увидела арку в неоклассическом стиле, обрамлявшую нишу, в которой виднелись двойные двери. Непостижимо! Старой двери на чердак, расположенной в конце коридора, просто не существовало!

Она бросилась в хозяйскую спальню: просторное помещение с арками, картинами, модной мебелью и огромной кроватью с четырьмя кручеными металлическими столбиками. Ближайшая дверь вела в ванную размером с кафедральный собор. Вторая открывалась в роскошную, пахнущую кедром двухкомнатную гардеробную с тиковой скамьей. Шугар Бет искала повсюду, но не смогла найти выхода на чердак. Пришлось забраться в другое крыло.

Ее бывшая спальня вместе со старой комнатой для рукоделия превратилась в современный домашний гимнастический зал. В еще одной спальне для гостей был устроен маленький, заставленный книгами кабинет, а в третьей, шикарно обставленной, находилось нечто вроде салона. Она заглядывала в шкафы и кладовые, отодвигала сундуки, обыскала каждый уголок.

Дверь на чердак исчезла.

Райан проворочался в постели до полуночи и проснулся в половине пятого. На сегодня было назначено совещание с администрацией профессиональной безопасности и здоровья, для которого требовалась ясная голова, а его вот уже недели две как мучила бессонница. А ведь ему бы следовало спать как младенцу. И почему бы нет? У него чудесная жизнь: любимая семья, интересная работа, прекрасный дом, хорошие друзья. Словом, он счастливейший в мире человек.

Уинни тихо вздохнула во сне и прижалась к нему. От нее слабо пахло духами, которыми она подушила ложбинку на горле, прежде чем он вернулся с работы. Она всегда так делала. И не только это: причесывалась, обновляла макияж. Другие мужчины жаловались, что жены сразу после свадьбы опускаются, перестают следить за собой, но Уинни с каждым днем становилась красивее. Идеальная супруга: умная, добрая, любящая. Разительный контраст с Шугар Бет, требовательной, темпераментной, тщеславной и избалованной стервой.

Потрясающей, великолепной стервой, умевшей повергнуть его из экстаза в отчаяние и снова в экстаз одним взмахом ресниц. А когда она разбила его сердце, Райан думал, что умрет от боли, и только обожание в глазах Уинни стало бальзамом для его ран.

Уинни забросила руку ему на бедро. Она спала голой. Почти всегда. Податливая. Готовая на все. Он никак не мог осознать своего везения. Правда, временами ему хотелось, чтобы она не старалась так сильно, но это только потому, что он чувствовал себя виноватым, зная, как беспредельно она отдает себя. Сколько вносит в их брак. Куда больше, чем он сам. Но что он мог предложить, когда она уже успела обо всем подумать?