Наша маленькая жизнь (сборник)

И это тоже еще кому-то предстояло пережить.

Близкие люди

С вечера, как всегда, была назойливая, дребезжащая тревога. Вдруг Наденька не придет? Нет, нет, она все понимала и даже не собиралась осуждать – ни на минуту, не приведи господи! Ну что ей делать у старухи? Сомнительное удовольствие обсуждать болячки и теребить заскорузлые воспоминания. Хотя нет, конечно же Софья Михайловна старалась держать себя в руках и об этом не говорить. Зачем девочке ее невеселые проблемы? К приходу Наденьки она готовилась тщательно и заранее – в супермаркете (слава богу, пятнадцать минут пешком, соседний дом) старалась купить что-нибудь вкусненькое, что любит Наденька. Например, венгерские ватрушки, вполне, кстати, приличные, с лимонной цедрой, совсем свежие (в магазине была своя пекарня). Или дорогущий (ужас!) сыр с плесенью – Наденька его обожала. Хотя это, конечно, сильно подрывало хилый бюджет. Или кусок ветчины – правда, это, как правило, оказывалось разочарованием, и она со вздохом вспоминала тамбовский окорок «со слезой». Придя домой, Софья Михайловна заваривала чай по всем правилам: два раза ополоснуть кипятком, потом заварка – чуть воды на десять минут – это называлось «поженить». А уж потом доверху кипяток – опыт, полученный в Ташкенте в прошлом веке. На единственный парадный сервиз, вернее, на его остатки, раскладывались сыр, ветчина, лимон, выпечка, свежий хлеб. Она придирчиво осматривала стол. Конечно же скатерть, никаких клеенок. Из буфета доставалась банка сливового джема, густого, можно резать ножом. «Мармелад», – называла его Софья Михайловна. В литровую банку она перекладывала из зеленой, с отбитым боком кастрюли квашенную собственноручно капусту – антоновское яблоко, клюква, моркови совсем чуть-чуть. Очередные вязаные носки – Наденька без конца хватает простуду.

Потом она доставала потертую деревянную шкатулку с почти стертой аппликацией – поле, дорога, две сосны по краю поля – и начинала перебирать свои нехитрые богатства. Все лучшее уже подарено Наденьке. Остатки жалки – простая золотая цепь, правда, девяносто третья проба, но совсем некрасивая, еще бабушкина. Кажется, бабушка носила на ней ключ от буфета, где хранилось сладкое, но точно Софья Михайловна не помнила. Серебряное колечко с чернью и мелкой, ярко-зеленой бирюзинкой – так, совсем чепуха. Одна серьга, вторая утеряна лет тридцать назад. Но даже та, оставшаяся, не потеряла своей ценности без напарницы. Камень по-прежнему прекрасен и чист – крупный, каплевидный, около карата – последний привет от покойной свекрови. Давняя мечта – сделать у ювелира из этой одинокой серьги кольцо для Наденьки, но страшно отдавать в работу – камень могут подменить, Софья Михайловна об этом слышала.

Еще браслет, тяжелый, из мутноватого темного янтаря – муж купил его ей в Риге, кажется, в конце шестидесятых. Подарок мужа – это из разряда святынь. Это не обсуждается. Да и вряд ли бы это порадовало Наденьку. Слишком грубо, массивно – под руку Софьи Михайловны. Под крупную, рабочую руку оперирующего хирурга. А Наденькино тонкое и бледное запястье… Софья Михайловна со стуком захлопывает крышку шкатулки и снова думает о серьге-кольце. Надо найти своего ювелира. Своего! И дело решится. Она смотрит на часы и подходит к окну. Из-под старой рамы тянет улицей и ветерком. Софья Михайловна сворачивает старый шарф трубочкой и подтыкает окно.

Наденька приходит ко времени, и Софья Михайловна дрожащими руками открывает дверной замок. Наденька долго раздевается в прихожей, поправляет волосы у зеркала, надевает тапки и не спеша моет руки в ванной. Потом она садится за стол в комнате, и Софья Михайловна торопливо несет из кухни заварной чайник. Наденька ест медленно, откусывает крошечными кусочками сыр и ветчину, ломает тонкой рукой венгерскую ватрушку, Софья Михайловна глядит на нее внимательно и с умилением. И снова тревога. Гемоглобин! «Надо проверить гемоглобин, – мелькает у нее в голове. – Такая бледность, Господи, почти в синеву. И круги под глазами. И вечно зябкие руки!» Софья Михайловна опять тревожится – бедная Наденька! Совсем мало жизненных сил. И все бьется одна – работа, ребенок, дом. Сердце сжимается от жалости и любви к этой хрупкой, немолодой женщине – единственному близкому человеку. Наденька ест мало, наедается быстро – просто птичка божья. Они ведут неторопливый разговор. Вопросы в основном задает Софья Михайловна, а Наденька отвечает – коротко, без подробностей. Да, очень устает от дороги на работу – ехать на двух автобусах и метро. В метро еще ничего, хотя народу, народу… А вот автобус – беда, эти безумные пробки. Начальница – склочная баба, оставленная мужем, обеды в столовой отвратительны и постоянно дорожают. Приходится экономить и пить чай с пряниками или сушками. Софья Михайловна пугается: