Кольцо

На подобных балах всегда полно фотографов, делавших снимки дам и кавалеров. Потом эти фотографии появлялись в газетах, украшали собой стены офицерских клубов, многие посылали их родственникам.

– Тебе это не нравится, Ариана?

Манфред расстроился. Еще полгода назад он пришел бы в ужас от мысли, что его сфотографируют на балу с женщиной, но сейчас все изменилось – он хотел, чтобы их фотографию видели все, чтобы ее напечатали в газете. Тогда его счастье станет еще более осязаемым и реальным. Ариана поняла, о чем он думает, и с улыбкой кивнула:

– Конечно, я не против. Просто он застал меня врасплох. Нам потом пришлют фотографии?

Получив подтверждение, она заулыбалась.

Они провели в Опере больше часа, а затем, взглянув на часы, Манфред шепнул, что пора уходить, и отправился в гардероб за ее пальто. Опера была лишь первым пунктом их праздничного вечера, главные события ожидались впереди. Манфред хотел, чтобы Ариана перестала бояться мундиров, любопытных взглядов и фотовспышек. На втором балу Ариане будет уделено еще больше внимания. Кроме того, не исключено, что там будет сам фюрер.

У входа в королевский дворец Манфред сразу заметил черный «Мерседес 500-К» – личный автомобиль Гитлера. Все вокруг было оцеплено охранниками, а бывший тронный зал империи сиял позолотой и блеском зеркал. Манфред почувствовал, как Ариана судорожно сжала его руку. Он посмотрел на нее с нежной улыбкой. Последовали официальные представления. Манфред и его невеста должны были представиться всем многочисленным генералам с их женами и любовницами. Ариана церемонно наклоняла голову, грациозно протягивала руку, и сердце Манфреда преисполнялось гордостью и любовью. Встретила Ариана и старого знакомого – генерала Риттера. Плотоядно вцепившись в ее тонкие пальцы, он воскликнул:

– Фрейлейн фон Готхард? Какой приятный сюрприз! – Риттер недовольно покосился на Манфреда: – Здравствуйте, обер-лейтенант.

Фон Трипп щелкнул каблуками и поклонился.

– Не желаете ли, фрейлейн, почтить своим присутствием ужин, который я устраиваю у себя дома?

«У себя дома» – какая наглость! Манфред увидел, что глаза Арианы вспыхнули гневом, и слегка сжал ее левую руку. Как бы ненароком он дал генералу увидеть у нее на пальце кольцо с бриллиантом.

– Мне очень жаль, господин генерал, – вкрадчиво произнес фон Трипп, – но я и моя невеста уже приглашены. Может быть, как-нибудь в другой раз? – добавил он с готовностью.

– Разумеется, разумеется, – промямлил Риттер. – Так вы говорите, что фрейлейн ваша невеста?

Хотя вопрос был задан Манфреду, генерал продолжал пожирать глазами Ариану. Она сделала вид, что не замечает этого, но внутренне поежилась – Риттер буквально раздевал ее глазами.

Вежливым, но холодным тоном она ответила, глядя Риттеру прямо в глаза:

– Да, генерал. Мы обручены.

– Поздравляю, – кисло буркнул генерал. – Ваш отец, фрейлейн, был бы счастлив.

«Еще большее удовольствие ему доставило бы известие о том, что вы поселились у него в доме, дорогой генерал, – мысленно ответила ему Ариана. – Мерзкий старик!» С каким удовольствием она влепила бы пощечину этому гнусному типу! Но на лице ее по-прежнему играла спокойная улыбка.

– Поздравляю, поздравляю, – повторил генерал.

Манфред поклонился, Ариана тоже с достоинством наклонила голову, после чего они двинулись дальше.

– По-моему, получилось недурно, – шепнула Ариана с улыбкой.

– Да, беседа проведена неплохо.

Манфреду стало весело, и еще он чувствовал, что безумно влюблен в свою невесту. Оказывается, выводить ее в свет – истинное наслаждение.

– Тебе весело, Ариана? – с беспокойством спросил Манфред, и по его глазам она поняла, как он ею гордится.

– Да, мне хорошо, – радостно ответила она.

– Отлично. Значит, в понедельник отправляемся по магазинам.

– По магазинам? Зачем? Ты мне и так подарил сегодня три платья, пальто, ожерелье, туфли, обручальное кольцо! – начала она перечислять, загибая пальцы.

– Это не имеет значения, фрейлейн. Пора нам с вами переходить к активному образу жизни.

Едва он договорил, в зале воцарилась странная тишина, и почти сразу же издали донеслись разрывы бомб. Даже в рождественскую ночь война не желала оставлять город в покое. Опять будут уничтожены дома, памятники архитектуры, погибнут чьи-то дети. Но налет продолжался недолго – гости даже не успели спуститься в подвальное бомбоубежище, оркестр не перестал играть. Все сделали вид, что ничего особенного не произошло – Рождество как Рождество. Но совсем недавно под бомбами погиб Большой драматический театр; каждый день великолепные здания и церкви превращались в груды обломков. Вот уже почти год большинство берлинцев ложились в постель не раздеваясь. Ночью у их кроватей стояли наготове чемоданы с самым необходимым. Чуть ли не каждую ночь берлинцы были вынуждены отправляться в бомбоубежище. Союзники все увеличивали мощь бомбардировок, и Манфреда это начинало не на шутку тревожить. Уж не собираются ли они подвергнуть Берлин участи Дрездена? Вдруг с Арианой что-нибудь случится?