Вернись, любовь

Казалось, прошли годы, прежде чем они возвратились домой. Вопреки обычаю, Изабелла заявила, что никого не желает видеть дома. Никого. Она хотела, чтобы ее оставили одну. Как знать, кто из них предал его? Но теперь Бернардо знал, что вряд ли это кто-то из их знакомых. Даже полиция ничего не смогла установить. Они предполагали, и скорее всего правильно, что это были удачливые любители, жаждавшие урвать кусок от состояния семейства Сан-Грегорио. Не было ни отпечатков пальцев, никаких доказательств, ни очевидцев, не было больше и телефонных звонков. Да больше и не будет, полиция была уверена в этом. За исключением сотен, а может быть, и тысяч чудаков, которые могли бы начать свои ужасные игры. Теперь полиция прослушивала ее телефон в ожидании нападок ничтожных безумцев, которые находят удовольствие в преследовании, насмешках, колкостях, признаниях и угрозах или в том, чтобы изры-гать непристойности по телефону. Ей сказали, чего Она может ожидать. Бернардо перекосило при мысли об этом: ей и так хватало переживаний.

– Где Алессандро? – Бернардо пил кофе после похорон, думая, каким вдруг невыносимо пустым кажется дом, и устыдился при мысли о том, что благодарен Богу, что уж если судьба решила забрать кого-то, то им оказался Амадео, а не ребенок. Изабелла не смогла бы сделать подобный выбор. Но для Бернардо это было ясно. Так же как и для Амадео. Он бы с радостью пожертвовал собой, чтобы спасти своего единственного сына.

– Он в своей комнате с няней. Ты хочешь увидеться с ним? – Изабелла подняла на него безжизненный взор.

– Я могу подождать. Во всяком случае, я хотел поговорить с тобой кое о чем.

– О чем?

Теперь с ней было трудно разговаривать, и она не разрешала доктору дать ей какое-нибудь успокоительное. Бернардо точно знал, что она действительно не спала почти неделю.

– Думаю, вам надо уехать.

– Не говори ерунду. – Она раздраженно поставила чашку и уставилась на него. – Со мной все в порядке.

– Особенно если судить по твоему виду. – Он выдержал ее взгляд, и на мгновение на ее лице мелькнула улыбка. Впервые за неделю между ними возникла прежняя напряженность. Знакомая и успокаивающая.

– Ладно, я действительно устала. Но со мной все будет нормально.

– Если только ты не останешься здесь.

– Ошибаешься. Мне надо быть именно здесь. Возле его вещей, его дома... возле него...

– Почему бы тебе не съездить в Штаты?

– Почему бы тебе не заткнуться? – Она со вздохом откинулась на спинку кресла. – Я никуда не поеду, Бернардо. Не дави на меня.

– Ты слышала, что сказали полицейские. Начнут звонить всякие идиоты, сводя тебя с ума. Уже сейчас пресса не собирается оставлять тебя в покое. Тебе так хочется жить? А что ты планируешь для Алессандро? Ты даже не можешь снова послать его в школу.

– В конце концов он сможет вернуться туда.

– Тогда уезжай на несколько месяцев. Ну хотя бы на месяц. Что заставляет тебя оставаться здесь?

– Все. – Медленно снимая шляпу с вуалью, она посмотрела на него так, как будто все давно и хорошо обдумала. Теперь в ее взгляде на него было нечто решительное и пугающее.

– Что это значит?

– Это значит, что в понедельник я возвращаюсь на работу. Я буду работать по несколько часов ежедневно. С девяти до часа или до двух. Сколько потребуется.

– Ты шутишь?

– Вовсе нет.

– Изабелла, это невозможно. – Он был поражен.

– Я смогу, и я это сделаю. Кто же, по-твоему, будет теперь заниматься нашим делом – теперь, когда... его больше нет? – Она на мгновение запнулась, произнося эти слова.

Бернардо взял себя в руки, как только услышал их.

– Я думал, что мог бы сам заняться этим. – На миг в его голосе промелькнула обида и напряженность.

Она отвернулась, но затем вновь посмотрела на него.

– Ты мог бы. Но я не могу так поступить. Я не могу сидеть здесь и отречься от всего. Я не могу бросить то, что мы делали вместе с Амадео, предать то, что он создал, то, что мы любили и чего добились вместе. Теперь его нет, Бернардо. Я обязана сделать это ради него. И ради Алессандро. Когда-нибудь наше дело перейдет к нему. Тебе и мне придется научить его тому, что ему необходимо знать. Тебе и мне. Нам обоим. Я не могу сделать это сидя здесь. Если бы я поступила так, то потом я могла бы только рассказывать ему, как все было двадцать лет назад, «когда твой папа был жив». Я обязана сделать для него нечто большее, и не только для него, но и для Амадео, для тебя и себя самой. Я возвращаюсь в понедельник.