Вернись, любовь

– Алессандро? Где он? – Она уже могла говорить и резко схватила за плечи перепуганную кухарку.

– Я... синьора... он...

– Говори!

Пожилая кухарка заплакала, сконфузившись.

– Я не знаю. Мама Тереза увела его час назад. Я думала... А в чем дело? – Но, увидев перед собой Изабеллу в истерике, она поняла. – О Боже, нет. О Господи!..

В воздухе зазвенел ее долгий, отчаянный крик. Этот звук врезался в Изабеллу, как кинжал. Ей хотелось только остановить его, прекратить. Не раздумывая она оттолкнула и ударила Луизу по щеке прежде, чем Энцо успел ее увести. Через мгновение Бернардо уже схватил Изабеллу за талию и повел, чуть ли не таща через холл, в ее комнату. Но когда они добрались до двери, с другого конца дома послышался шум. Звук шагов. Охранники мчались по дому. А затем, как музыка, донесся голос Алессандро и мамы Терезы, обычный и невозмутимый, когда она вошла вместе с ребенком. Изабелла устремила дикий взгляд на Бернардо и побежала в холл.

– Мама! – воскликнул Алессандро и умолк. Мать не выглядела так с тех пор, когда несколько месяцев назад она простудилась, а потом... Посмотрев на нее, испугавшись и вспомнив, он подбежал к ней и заплакал.

Нежно прижав его к себе, прерывающимся от всхлипов голосом, она спросила, глядя на маму Терезу:

– Где вы были?

– Мы пошли прогуляться. – Пожилая няня уже начинала понимать, увидев Изабеллу и охранников. – Я подумала, что перемена обстановки пойдет мальчику на пользу.

– Ничего не случилось?

Мама Тереза покачала головой, а Изабелла оглянулась на Бернардо.

– Значит, это был просто... еще один из тех звонков, – сказала она. Но она поверила им. Он был так похож на те, с такими же ужасными, угрожающими голосами. И как им удалось прорваться? Изабелла почувствовала, как зашаталась, и почти не осознавала, когда кто-то взял ребенка у нее из рук.

Минут через пять она очнулась в своей комнате. Над ней стояли Бернардо и горничная, встревоженно глядя, как она приходит в себя.

– Спасибо. – Бернардо кивнул, отпуская горничную, протянул Изабелле стакан с водой и присел на край постели. У него был почти такой же бледный вид, как и у Изабеллы. Она молча пила воду из стакана, который держала в дрожащей руке. – Хочешь, я вызову врача?

Она покачала головой, и некоторое время они сидели молча, потрясенные, пораженные тем, что они подумали.

– Как им удалось прорваться?

– Один из охранников сказал, что сегодня какие-то неполадки на линии. Должно быть, система перехвата у нас на работе на несколько минут вышла из строя. А возможно, они проворонили этот звонок. Он мог прозвенеть в кабинете Амадео по любой причине. Даже если замкнулись провода.

– Но почему они так поступают со мной? О Господи, Бернардо... – Она закрыла глаза и снова опустила голову на подушку. – Бедная Луиза.

– Не беспокойся о Луизе.

– Я пойду к ней через несколько минут. Я просто подумала...

– Я тоже. Я подумал, что это правда, Изабелла. А что, если однажды так и случится? Что, если кто-нибудь похитит и его? – Он безжалостно устремил взгляд на нее, но она закрыла глаза и замотала головой:

– Не говори так.

– Что ты будешь делать? Добавишь еще дюжину охранников? Возведешь крепость только для себя и для мальчика? Свалишься от сердечного приступа в следующий раз, когда позвонит какой-нибудь идиот?

– Я не так стара для сердечного приступа. – Она уныло посмотрела на него, пытаясь улыбнуться, но Бернардо не отреагировал.

– Ты больше не можешь продолжать так жить. И не говори, что ты делаешь это ради Амадео, занимая его место. Если бы он только знал, как ты живешь, запершись здесь, на работе, заперев ребенка в доме. Если бы он знал, какому риску ты подвергаешь себя и сына, продолжая жить в Риме, он убил бы тебя, Изабелла. И ты это знаешь. И даже не пытайся утверждать, что ты делаешь все это ради него. Амадео никогда не простил бы тебя. А возможно, когда-нибудь не простит и Алессандро. Ты устраиваешь ему детство, полное лишений, не говоря уж о том, что ты делаешь с собой. Как ты можешь? Как ты смеешь!

Голос Бернардо становился все громче и увереннее. Он ходил по комнате, метал на нее свирепые взгляды и размахивал руками. Потом провел одной рукой по волосам и снова сел, сожалея о собственной несдержанности и приготовившись выслушать гневный ответ Изабеллы. Но, посмотрев на нее, он был поражен тем, что Изабелла не послала его к черту. Она не упомянула священное имя Амадео, не сказала, что она права.