Вернись, любовь

– Пожалуйста, не вспоминай о нем. – Потребовалось четыре месяца для проведения исследования и еще два, чтобы поставить его на рынок. Но по крайней мере эффект оправдал эти труды. Они только что получили заказ на полмиллиона долларов, естественно, от «Ф-Б».

Бернардо перечислял заказы, но она не слушала. Мыло. Даже оно напоминало ей о последнем дне с Амадео. Тот роковой день, когда она поспорила с Бернардо, а затем покинула их и убежала на ленч. Прошло почти семь месяцев. Семь длинных, одиноких, заполненных работой месяцев.

– Между прочим, как там сейчас в Нью-Йорке? – спросил Бернардо.

– Все еще холодно, может быть, чуть-чуть теплее, но все вокруг пока серое. К ним весна приходит не раньше мая или июня.

Он не стал говорить ей, что на вилле сад весь в цвету. Он несколько дней назад заезжал туда проверить, все ли в порядке. И вместо этого сказал:

– Хорошо, дорогая. Поговорим завтра утром. И мои поздравления.

Она послала ему воздушный поцелуй, и они положили трубки. Поздравления. В Риме она бы с ужасом и замиранием сердца наблюдала за открытием шоу. Она стояла бы рядом, затаив дыхание, внезапно утратив уверенность в правильности выбора цветов, тканей, моделей, была бы недовольна ювелирными украшениями, музыкой и идеально уложенными прическами манекенщиц. Она ненавидела бы каждое мгновение, пока первая манекенщица не ступила бы на обтянутый серым шелком подиум. Затем, когда все бы началось, она испытала бы трепет, который охватывал ее каждый сезон. Откровенный восторг, красота, безумие мира высокой моды. А когда все закончилось, она и Амадео украдкой подмигнули бы друг другу и нашли время для долгого счастливого поцелуя. Там присутствовала пресса и текли реки шампанского. А вечером прием. Это было похоже на свадьбу и медовый месяц четыре раза в году.

Но не в этот раз. Сегодня вечером она была в синих джинсах, сидела в крошечном кабинете, пила кофе и чувствовала себя очень одинокой.

Она закрыла за собой дверь кабинета и, проходя по коридору, взглянула на кухонные часы. Вдалеке слышались голоса мальчиков, и она удивилась, что они еще не легли. Алессандро выучил английский, хотя и не в совершенстве, но достаточно, чтобы его понимали. Когда этого не происходило, он кричал, желая компенсировать непонимание, как будто иначе его бы не услышали. Странно, что он редко говорил на английском. Создавалось впечатление, что Алессандро нуждался в своем итальянском языке как напоминании о доме, о том, кто он есть на самом деле. Изабелла улыбнулась про себя, проходя мимо детской. Мальчики играли с Хэтти, работал телевизор, и Джесон гонял свой поезд.

Сегодня она пропустила вечернюю прогулку. Изабелла слишком нервничала, дожидаясь, когда можно будет позвонить Бернардо и поинтересоваться, что произошло на открытии демонстрации коллекции в тот день. И ей начинал надоедать знакомый маршрут, особенно теперь, когда Наташа не всегда сопровождала ее. Она вновь вернулась к прежнему образу жизни, и по вечерам Изабелла часто гуляла одна. Наташа собиралась уйти и сегодня вечером. На благотворительный бал.

Остановившись в дверях своей комнаты, Изабелла постояла мгновение, а затем медленно пошла к Наташиной двери. Было приятно снова видеть ее красивой, в ярких нарядах, делающей нечто элегантное или удивительное со своими длинными светлыми волосами. Это вносило свежую струю в жизнь Изабеллы, так уставшей смотреть в зеркало и видеть собственное лицо с зачесанными назад темными волосами и постоянную мрачность своих строгих черных одеяний на еще больше похудевшем теле.

Она тихо постучала и улыбнулась, когда подруга пробормотала:

– Входи. – У нее в зубах были зажаты черепаховые шпильки, а волосы завязаны на затылке в узел, из которого свободно ниспадали локоны, как у жительниц Древней Греции.

– Прекрасно выглядите, мадам. Что ты собираешься надеть?

– Не знаю. Собиралась надеть желтое платье, пока его не проверил Джесон. – Она застонала, втыкая очередную длинную шпильку в прическу. – Только не говори, что там уже есть отпечатки пальцев.

Изабелла взглянула на отвергнутое желтое шелковое платье.

– Ореховая паста от левой руки. Шоколадное мороженое от правой.

– Звучит аппетитно. – Наташа улыбнулась.

– Возможно, но выглядит отвратительно.

– А как насчет этого? – Изабелла подошла к шкафу и извлекла нечто знакомое бледно-лиловато-голубое. Она думала о Наташе, закупая эту ткань. Оно было такого же цвета, как и ее глаза.