Рубеж

Был Дикий Пан белым – зеленым сделался. Ярина же ушам своим не верила. Что же это такое? Или пан бурсак решил, что они в Валках?

– …Третье – чернокнижие, сиречь магия, бесов вызывание, а такоже иное чаклунство упыриное…

– Да ты!.. Да как ты!.. Или разума лишился, хлопче?

Качнулся свечной огонь от Мацапуриного крика.

– Ах ты, семя крапивное! На суд?! Меня?! Меня, Мацапуру-Коложанского?!

– Вас, пан Станислав, – вздохнул Хведир, грамотку пряча. – Так как, поедет пан в Полтаву?

Зарычал Дикий Пан. Вскочил, сжал пальцы, что шаблю держали. Побелели пальцы, хрустнули.

– Да я!.. Ах ты, сопляк! Ах ты!..

– Ну так мы и без ласки панской обойдемся!

Весело усмехнулся Хведир-Теодор, окуляры снял. Снял – Ярине подмигнул. Подмигнул, пальцами щелкнул…

…Брызнули стекла. Звякнуло. Грохнуло. Громыхнуло.

– А вот и мы! Гоп, куме не журись, туды-сюды повернись! Хватай упыря!

– Ату, волчину!

И тогда рассмеялась Ярина-Смерть. Верила! Верила! Есть бог на свете!

…Ничего не помнила – кажется, плакала. Плакала, Хведира в обе щеки целовала. И Мыколу. И Петра-молчуна.

– Ну, ну, Яринка, успокойся! Добре все! А скоро еще лучше станет!

Очнулась, вытерла слезы.

– Хлопцы! Хлопцы!..

– Мы и есть, Ярина Логиновна!

Словно и не было ничего. Словно опять дома. Она в горнице парадной, а к ней гости завернули. Славные гости – браты Енохи. Вон, Мыкола чуб за ухо заправляет, вон Хведир – никак окуляры на нос не пристроит. А вот и Петро с гаковницей…

Нет, не ходят в гости с гаковницей! Не дома она! Но как же это?

– Откуда?

Рассмеялись. Даже Петро-молчун хохотнул. Хохотнул, гаковницу с плеча снял. Добрая гаковница! И о панскую голову не разбилась!

…Ай, пан, пан мостивый! Или думал ты, что будешь кулем на полу валяться?

То-то!

– Тут, Яринка, рассказывать – ночи не хватит. Ну, чего, сестренка, жива?

Вздохнула Ярина, закрыла глаза. Неужто все позади? И муки, и боль, и ужас смертный? Даже не верится пока…

– Жива, хлопцы! Жива!

Юдка душегубец

– Ты прав, Иегуда бен-Иосиф. Через Ворота можно попасть не только в иной Сосуд, но и переместиться внутри самого Сосуда. Главное знать как. Но ведь ты хотел спросить не об этом.

В эту ночь (вэй, тоже мне ночь!) морок уже не походил на морока. Загустел, плоти набрался.

Славный сынок у каф-Малаха. Не жалеет Имен для батьки!

Костер погас. У пустого бочонка мадеры – попоище. Пали черкасы гетьманские в хмельницкой баталии, но пали с честью – чубами к бочке. Даже завидно!

– Я до сих пор жив, каф-Малах. Это ты попросил сотника Логина?

– Я не мог попросить. Мог лишь кое-что показать. Поэтому и опустилась его рука. Но ведь ты хочешь узнать о другом?

Смотреть на его черную личину не было сил. Пылающие узкие глаза прожигали насквозь. А ведь он – только призрак! Каков же настоящий Малах?

– Ты прав, морок! Я хотел узнать, зачем спрятанному в медальоне нужно, чтобы глупый жид Юдка нарушил заклятие?

Обидным был его смех. Всего в нем хватало – и злости, и пренебрежения ко мне, сирому.

– Ты не умнее, Иегуда бен-Иосиф, своего Двойника! Не умнее – но любопытнее. Тот просто струсил.

Не удержался – взглянул в его горящие глаза. Вот даже как?

– Так с паном Рио тебе тоже не повезло? Вэй, да ты неудачник, каф-Малах!

Уязвил? Кажется, уязвил. Отвернулся морок, плечом дернул.

– Ты не первый, кто так зовет меня. Может, и правда. Но мои неудачи стоят твоих удач. Я мог бы ответить тебе, Иегуда бен-Иосиф, но не станет ли мой ответ водой, проливаемой на горячий песок? Но если хочешь, намекну. Когда нарушится заклятие, Внешний Свет разъединит верх и основу, сотрясутся сфиры, и в ракурсе Многоцветья станет возможным Чудо. Понял ли ты меня, мастер Нестираемых Имен?

Мне бы удивиться. Поразиться.

Но не стал я удивляться.

– Эге, так вот ты кто, каф-Малах! Ты не только бунтарь, ты еще и еретик! У какого безумца ты учился, сын греха? Ибо любой рав пояснит тебе, что никакого Чуда в ракурсе Многоцветья не настанет, зато в ракурсе Сосудов случится большая беда. Или ты хочешь, чтобы я стал Разрушителем Миров?

Внезапно почудилось, что я в синагоге, куда посмел зайти какой-то рав-самозванец. И не просто войти – сесть на возвышение, развернуть свиток Торы…

Ах ты, нечестивец!

Я быстро опомнился. Самое время изощряться в ученых спорах! Все-таки ты жид, бен-Иосиф. Хоть две шабли в руки возьми!

– Я учился у человека, которому твои равы недостойны омыть ноги. Ноги?! – они все, вместе взятые, недостойны кормить его осла!..