Рубеж

Ничего ведь особенного не происходит? ведь так? ведь правда?

Ведь правда.

Вот: лопнула цепочка. Вот: легко скрежетнув по острию, медальон взмывает над зубцами ограждения. Выше, еще выше. К радуге. Вот: немыслимым, невозможным – иначе! – нечеловеческим броском князь Сагор выплескивается вдогон, не оставляя про запас ничего, даже самого жалкого остатка сил.

Стой, погоди, жизнь! не надо! не надо – в радугу!..

Вот: вспрыгивает на парапет черная тень. Одновременно с порывом мастера. Каф-Малах, тот, кто прежде шутя прыгал через бездны, сейчас способен лишь на этот балаган – привстать на цыпочки поверх каменного зубца, потянуться шестипалой рукой за искрой из золота.

Но никто не успел.

Радуга хищной тварью соскользнула ниже всего на какую-то пядь… Едва удерживаясь от желания зажмуриться, Сале Кеваль заставляла себя следить за происходящим, плохо понимая: откуда? откуда явилось омерзение, лживо смешанное с экстазом?!

Из какой геенны?!

Всего лишь навсего: червонными размывами поплыл силуэт медальона, с чмоканьем всасываясь в разноцветье, багряной многоножкой смазался, закрутился волчком паук-Приживник, многократно увеличиваясь в размерах, теряя форму – и следом, беззвучно вопя, пошла вертеться в смертном калейдоскопе фигура мастера, разом налившись перед гибелью многими красками.

А во чреве души Сале, в сердцевине потаенной уж зашарили липкие пальцы: иди, глупая! прыгни! растворись!

Ну же, Куколка!

Когда в сумасшедшей пляске над головой стало невозможно различить – где паук рубиновый, где золото, где князь Сагор…

Когда из мешанины бликов вырвались и остервенело вонзились в самую гущу радуги два пламенных силуэта…

Когда беспамятные Малахи, долго служившие своим живым тюрьмам негасимыми лампадами могущества, наконец обрели свободу в родной стихии Рубежа…

…Сале все-таки сумела, заставила себя отвернуться.

Прямо перед ней, не отрывая от героя Рио ласкового взгляда убийцы, смеялся консул Юдка.

– Господин консул! Это безумие! Прошу вас, не делайте этого!

Голос героя был тверд, но в самой сердцевине его вибрировала тайная червоточина.

Словно подросток взрослым притворялся.

– Вэй, пан, шляхетный пан! – острый конец шабли Иегуды бен-Иосифа приглашающе танцевал у самого лица героя. – Погляньте вверх! Радуга! Видите? Говорят, красиво… Да только таким, как мы с вами, всего два цвета до самого края и осталось! День-ночь, черный с белым, и больше ни хрена собачьего! Смешай уголь с молоком да выпей! Много ли хорошего, кроме поноса, выйдет?.. Повеселимся напоследок, пан герой? Или вам без хозяина несподручно?!

– Это безумие! О чем вы говорите?!

– Давайте, милый пан! Кат ваш новый заждался небось?.. У каждого свой Запрет! – ну что же вы?!

– Я не буду с вами сражаться! Не буду!!!

– Ну тогда я тебя просто убью, дурак, – тихо сказал рыжебородый консул.

А над ними, успев поймать в броске золотую цепочку, верхний конец которой уходил в радугу, висел черный каф-Малах.

Между небом и землей.

Чортов ублюдок, младший сын вдовы Киричихи

Батька молодец.

Они думают, он за цацкой прыгнул.

А он за собой прыгнул.

И дядьки с собою, не друг с дружкой дерутся. Дядьки тоже молодцы. Совсем большие стали.

А носатый, с бородой, всех больше.

Блудный каф-Малах, исчезник из Гонтова Яра

– Куда спешишь, бродяга? – без насмешки спросил Самаэль.

…Зачем, зачем я прыгнул?! зачем ухватился за цепочку?! Ноги соскользнули с зубца донжона, потеряв опору. Пальцы закаменели на холодных, крохотных звеньях, а пропасть под ногами терпеливо ждала: кто из нас раньше? кто первым уйдет в никуда?

Глупый каф-Малах или она, пропасть гибнущего Сосуда?

Впрочем, для меня это мало что меняло…

– Ты всегда так жил, бродяга. Не сумев сделать свой окончательный выбор: небо или земля? Свет или плоть? И умираешь ты правильно, оставшись верен своей нерешительности: между небом и землей, между светом и плотью.

Самаэль помолчал.

…Радостные сполохи бродили по его доспеху, розовому, словно панталоны маленького княжича. Дурацкое сравнение. Он прав: я жил и умру – дураком. Почему же тогда я не вижу света, что служит плотью Ангелу Силы? почему я вижу просто плоть?!

Лицо в обрамлении крылатого шлема. Прекрасное, гордое лицо.

В кулаке зажата цепочка бывшего медальона. Прекрасная, золотая цепочка; прекрасный, крепкий кулак с белесым пухом на тыльной стороне.