Рубеж

Авторы улыбаются всяк на свой манер, покладисто соглашаются: «И верно, неувязочка (но ничего и не думают исправлять!), а вы читайте, пан зацный, читайте!..»

Въедливый читатель углубляется в текст и видит упоминание, что некогда под Полтавой был разгромлен «Московский Дракон», а предок одного из героев самолично захватил в плен Алексашку Меншикова.

– Ах, так это у нас альтернативка! Сгорел, значит, Пётр Первый, как швед под Полтавой! Вот откуда стрельцы и умаление государства Российского… тогда понятненько. Одно неясно, откуда взялся град Питербурх и почему не к гетьману спешат герои получать зарубежную визу, а к императрице Екатерине? Неувязочка-с. По всему видать, не сговорились авторы промеж себя и тянут кто в лес, кто по дрова.

– Надо же, и впрямь неувязочка!.. – Лукавые авторы и в этом согласны с критиком. – Только вы читайте, добродии, читайте!

Читаем и видим, что дальше начинается что-то несусветное. Братец Гримм-старший, который родился два года спустя после полёта братцев Монгольфье, вовсю собирает украинский фольклор. А затем и вовсе появляется с детства знакомый пасичник Рудый Панько, поминая некоего щелкопёра, который его, пасичника, байки на великоросской мове тиснул, а теперь, надевши «Шинель», гуляет по «Невскому проспекту».

Вот оно, – слово сказано, предшественник найден! Может быть, и нет никаких неувязочек, а есть традиция? Ну-ка, ответьте, мой вдумчивый читатель, в какую эпоху происходит действие «Тараса Бульбы»? «Тяжёлый XV век», – процитирует всезнающий литературовед. Но позвольте, господа хорошие, откуда в пятнадцатом веке взяться в Малороссии табаку или хоть той же бульбе? Колумб открыл Америку в самом конце века, и не могли произрастания Нового Света столь прочно внедриться в быт.

А вот скажем, кто сумеет ответить, сколько весил Тарас? Да уж ладно, не листайте книжку, подскажу: весу в козаке было триста двадцать семь с половиною кило. При такой тучности Тарасу Бульбе не на коне скакать, а ног таскать не можно.

Впрочем, Николай Васильевич тоже не первый среди русских (или украинских?) сочинителей страдал такими неувязочками. Достаточно припомнить, сколько тянула шапчонка, которой Добрыня змеюку поганую ушиб… Или ещё: Илья Муромец тридцать лет на печи сиднем сидел, а Микула Селянинович так и вовсе…

Вот уж нет! – возмутится критик. – Былины сюда приплетать не надо! Их народ сочинял, а что позволено народу, то никак не позволено одному, отдельно взятому автору.

И с этим автор предисловия совершенно согласен. Одному – не позволено.

Вот только авторов у нас не один и не два, а куда как побольше. Пятеро щелкопёров, записных бумагомарак – это же силища, это народ! А значит, нет в книге никаких неувязочек, есть они лишь в помрачённом критическом сознании. Так плюньте, любезный читатель на все литературоведческие вытребеньки и кунштюки, а хватите лучше горелки, чтоб шипела и пенилась, а потом – открывайте книжку. Читать-то интересно?.. Вот и славно, вот и ладненько… Читайте, панове, читайте!

Михаил Назаренко

На том, последнем рубеже

И так случилось с рабби бен Элишой и его учениками, которые, изучая книгу «Йецира», ошиблись в движении и подались назад, увязнув в земле до пупа по причине силы букв.

Псевдо-Саадья. Комментарий к «Сефер Йецира». Приведено в «Маятнике Фуко», VII, 110.

Цур тоби, пек тоби, сатанынське наваждение!

Из малоросс. комедии. Приведено в «Вечерах на хуторе близ Диканьки», I, 1, X.

Прежде всего – полная неопределенность с авторами. Четыре человека названы на обложке, на самом деле их пять, но авторов три, потому что М. И С.ДЯЧЕНКО – это один писатель, как и Г.Л.ОЛДИ.

Художественным мирам столь разных авторов, казалось бы, никак нельзя объединиться в одном романе. Но «Рубеж» – перед вами, а значит, невозможное все-таки произошло. Отечественная фантастика, вероятно, самая «соавторская» в мире; а ведь соавторство требует от писателя перейти своего рода рубеж: вжиться в мир, созданный чужой фантазией и, наоборот, допустить другого в собственный мир. Хорошо, если авторы дополняют друг друга – Ильф, создатель блестящих бессюжетных зарисовок, и Петров, мастер диалога. Но если роман пишут трое (не говорю – пятеро), такой синтез вряд ли возможен.

Поэтому – многоголосье.

Этот прием был уже проверен Г.Л.Олди и А.Валентиновым в романе «Нам здесь жить», но в «Рубеже» построение еще более усложнено. И дело, разумеется, не в количестве точек зрения: восемь героев действительно представляют разные взгляды на мир. Итак: роман-калейдоскоп, в котором миры, люди, цитаты чередуются, пересекаются, противоречат друг другу и приходят к единству.