Остров на краю света

Он благодушно улыбнулся.

— А ты-то как? Я последнее время всякое слышу про Ле Салан.

Я пожала плечами.

— Справляемся.

Его глаза блеснули.

— Я слыхал, вы не просто справляетесь. Например, в Ле Салане в кои-то веки появились предприниматели. Живорыбный садок для омаров, прямо на старом etier. Еще немного, и я подумаю, что вы решили составить мне конкуренцию. — Он хихикнул. — Твоя сестра неплохо выглядит. Должно быть, жизнь вне острова идет ей на пользу.

Молчание. С песка, с линии прибоя, с криком поднялась цепочка чаек.

— А Марэн-то и мальчики! Жан Большой, наверно, был страшно рад увидеть внуков, после стольких лет.

Молчание.

— Я иногда задумываюсь, какой бы из меня вышел дед. — Он испустил великанский вздох. — Но мне и отцом-то не дали побыть.

От разговоров про Адриенну и детей мне стало не по себе, и Бриман явно это почувствовал.

— Я слыхала, вы строите новый паром, — внезапно сказала я.

Его лицо на миг выразило неподдельное удивление.

— Правда? Кто тебе сказал?

— В деревне кто-то говорил, — ответила я, не желая рассказывать, что была в шлюпочной мастерской. — Это правда?

Бриман закурил «житан».

— Я об этом подумывал, — сказал он. — Идея хорошая. Но не очень практичная, ты согласна? Тут и так места мало.

Он уже полностью овладел собой, в грифельных глазах засверкало веселье.

— Я бы на твоем месте не стал распускать этих слухов, — посоветовал он. — Только зря разочаруешь людей.

Скоро он ушел, одарив меня на прощание улыбкой и сердечным приглашением заходить в гости почаще. Я подумала, уж не почудился ли мне тот момент неловкости, словно я его и вправду застала врасплох. Непонятно — если он в самом деле строит паром, какой смысл держать это в секрете?

Уже пройдя полдороги до Ле Салана, я сообразила, что ни Бриман, ни Жожо ничего не сказали о размытом пляже. Может, это естественное явление, сказала я себе. Может, такое случается каждую зиму.

А может, и нет. Может, это из-за того, что сделали мы.

От этой мысли меня мутило, мне становилось не по себе. В любом случае никакой определенности тут не могло быть; те часы, что я провела за экспериментами, мои опыты с поплавками, те дни, что я потратила, наблюдая за «Иммортелями», ничего не значили. Может, Ле Бушу тут ни при чем, уговаривала я сама себя. Не могут же мелкие любительские упражнения в гидротехнике изменить линию берега. И одной мелкой зависти недостаточно, чтобы украсть пляж.

16

Флинн отмахнулся от моих подозрений.

— Что может быть причиной, как не прилив? — спросил он, пока мы шли берегом от мыса Грино.

Ветер дул точно с запада, я такой любила больше всего — он разгоняется на взлетной полосе тысячи километров открытого моря. Карабкаясь по прибрежной тропе, я обнаружила, что с вершины утеса уже виднеется бледный полумесяц песка — метров пять в ширину и тридцать в длину.

— Много песку прибавилось, — крикнула я, перекрывая гул ветра.

Флинн нагнулся разглядеть кусок пла?вника, застрявший меж двух камней.

— Ну и что? Это же хорошо?

Но, сойдя с тропы и приближаясь к берегу, я с удивлением ощущала, как сухой песок поддается под ногами — словно там не тонкая прослойка на утрамбованных камнях, а толстый слой. Я стала копать ладонью и обнаружила, что глубина песка — сантиметра три-четыре: для давно существующего пляжа, может, не так уж и много, но в наших обстоятельствах — почти чудо. Песок еще и граблями кто-то пригладил от берега до дюны, как ухоженную грядку. Кто-то здесь поработал на совесть.

— Что такое? — спросил Флинн, видя мое удивление. — Процесс идет чуть быстрее, чем мы ожидали, вот и все. Ты же этого и хотела, разве нет?

Конечно, я хотела именно этого. Но мне надо было знать, как это случилось.

— Нельзя быть такой подозрительной, — сказал Флинн. — Расслабься немного. Живи одним днем. Подыши морским воздухом.

Он смеялся и махал куском пла?вника и был до того похож на нелепого волшебника — волосы развеваются, полы черного плаща хлопают на ветру, — что я вдруг почувствовала, до чего он мне дорог, и сама рассмеялась.

— Смотри, — крикнул он, перекрывая шум ветра, и потянул меня за рукав так, что я повернулась лицом к заливу, глядя на ничем не прерываемую линию бледного горизонта. — Тысяча миль океана, и больше ничего, отсюда до самой Америки. И мы его победили. Здорово, правда? Стоит же того, чтоб немножко отпраздновать?