Дар

Но теперь, когда Энни умерла, это помогло ей немного заполнить пустоту в душе и убить свободное время, которого у нее теперь было так много. Иногда работа хоть немного заглушала боль, никогда, впрочем, до конца не оставлявшую ее.

Лиз по-прежнему не касалась этой темы в разговорах с Джоном. Они вообще мало разговаривали — им было нечего сказать друг другу, но та раздраженность, которая последнее время постоянно сопровождала их отношения, понемногу улетучивалась.

Часто Джон касался ее руки или о чем-то спрашивал ее тем ласковым голосом, который напоминал ей о счастливых временах, когда была жива Энни и они еще не потеряли друг друга во тьме отчаяния.

В последнее время он стал приходить домой раньше, а Лиз снова начала уделять внимание дому и семье. Как будто знакомство с Мэрибет помогло им смягчиться и опять сблизиться. Она была такая ранимая, такая юная, и они с Томми так любили друг друга.

Глядя на эту влюбленную пару, Лиз не могла сдержать улыбки.

Накрывая на стол, она повторила свое приглашение.

— Я не хочу навязывать вам свое общество, — ответила Мэрибет. — Я и так слишком злоупотребляю вашим гостеприимством.

Она уже решила, что будет делать на День Благодарения — поработает в ресторане для тех редких посетителей, которые в этот семейный праздник забредут к ним на ужин с индейкой.

Большинство ее подруг справляли праздник дома, в кругу семьи. Мэрибет некуда было пойти, и она подумала, что лучше останется на работе.

К тому же она чувствовала бы себя немного виноватой — ей не хотелось подводить Джимми, отправившись к Томми и его родителям.

Она ведь пообещала ему выйти на работу, в чем Мэрибет честно призналась Лиз.

— Тебе не следует так много работать, — проворчала Лиз, наливая суп в супницу. — Тебе вредно так долго находиться на ногах.

До родов оставался всего месяц, и Мэрибет чувствовала себя очень неповоротливой и неуклюжей.

— Ничего, — тихо ответила она, пытаясь не думать о том, что может навредить этим своему ребенку — Мэрибет постоянно ощущала его толчки, иногда такие сильные, что она замирала на месте и стояла, глубоко дыша, чтобы прийти в себя.

— Как долго ты собираешься работать? — спросила Лиз, когда они наконец закончили накрывать на стол и присели в ожидании мужчин.

— Я думаю, до самых родов, — пожала плечами Мэрибет.

Ей нужны были деньги, а рассчитывать она могла только на себя.

— По-моему, ты должна уволиться через некоторое время, — мягко сказала Лиз. — По крайней мере за две недели до срока. Даже в твоем возрасте это слишком тяжелое испытание. Кроме того, я бы хотела, чтобы ты немного позанималась перед экзаменами.

Экзамены были назначены на середину декабря.

— Я сделаю, что смогу, — пообещала Мэрибет, и обе женщины стали болтать о другом.

Лиз уменьшила огонь на плите, чтобы приготовленные блюда не остывали.

Томми и Джон появились вовремя, минута в минуту, оба в прекрасном настроении. После школы Томми отправился в магазин отца, чтобы помочь ему, и Джон впервые за долгое время позвонил домой, чтобы спросить, когда им прийти к обеду.

— Ну что, девочки, мы явились слишком рано, ничего еще, конечно, не готово? — шутливо спросил Джон.

Он нежно поцеловал Лиз, не зная, как она отреагирует на его ласку.

В последнее время супруги явно сближались, но это немного настораживало их обоих.

Они так долго сторонились друг друга, что любая близость между ними казалась им непривычной и странной.

Джон с теплой улыбкой посмотрел на Мэрибет. Молодые люди о чем-то тихо переговаривались, и Томми нежно держал свою подругу за руку.

Все они провели день замечательно, и Лиз поручила Томми уговорить Мэрибет присоединиться к ним на День Благодарения. Впрочем, этого было не так трудно добиться.

После обеда Томми подвез ее домой, и они долго сидели в кабине фургона и разговаривали. В эти дни Мэрибет чувствовала какую-то непонятную ностальгию. Она стала очень чувствительной ко многим вещам; она грустила по прошлому и опасалась будущего.

Ей внезапно захотелось прильнуть к Томми и никогда не отпускать его. Это было стремление, которого она от себя совершенно не ожидала. Ей хотелось проводить с ним гораздо больше времени, чем раньше, и она всегда чувствовала себя счастливой, как только замечала его высокую, по-юношески угловатую фигуру.

— Ты себя нормально чувствуешь? — ласково спросил Томми, когда она, смахнув непрошеные слезы, согласилась прийти на День Благодарения.