Королева Ойкумены

– Ты уверена?

– Иди, Ник.

– Но я этого не хотел!

– Я знаю.

– Ты должна понять…

– Да иди же, кретин!

Ник обиделся – яростно, до слез, даже не успев сообразить, что именно этого Регина и добивалась. Резким движением он обернулся к бабам, сцепил пальцы в «замок» – знак согласия отдавал похабщиной – и на деревянных ногах двинулся к молодухе. Та скалилась в улыбке. «Я спасаю нас, – убеждал себя Ник. – Это не считается…» В паху возникло знакомое томление. «Великий Космос, как стыдно! Я что, и вправду хочу ее? Грязную дикарку? Почти животное?! Неужели мы займемся этим прямо здесь?! Регина будет смотреть, и ее отец…»

Словно прочтя его мысли, молодуха отодвинулась к стене и потянула на себя низенькую – метр высотой – дверку, которую Ник раньше не заметил. Открылся темный лаз. В темноте и тесноте лаза крылся некий символ, древний, как мир. Ник содрогнулся, больше всего на свете боясь, что прямо сейчас лопнет от дикого, противоестественного вожделения.

– Йохыдыр кой, – подбодрили его сзади. – Йук, йук!

Бабы захохотали, радуясь. Молодуха встала на карачки, отклячив толстый зад, и полезла в темноту. Нику ничего не оставалось, как последовать за ней – тем же унизительным способом. Сердце кузнечным молотом бухало в груди. С трудом, извернувшись, он прикрыл дверку и перестал что-либо видеть. Тьма. Материнская утроба. Космос, где звезды еще не родились. Мохнатые шкуры ерзают под руками. Пряный аромат трав. Острый, звериный запах разгоряченного женского тела. Его схватили, повалили на спину, принялись деловито снимать одежду. Цепкие, бесстыжие руки насильницы; пальцы как клещи, ладони сплошь в мозолях… «Я сам,» – хотел сказать Ник, но вместо этого, задыхаясь, обнял молодуху – крепко, до хруста костей. «Сейчас взорвусь,» – была его последняя разумная мысль. Хрипя от вожделения, парень зарычал и, собрав все силы, подмял самку под себя…

Кажется, он кричал.

КОНТРАПУНКТ

РЕГИНА ВАН ФРАССЕН ПО ПРОЗВИЩУ ХИМЕРА

(из дневников)

• Вот, нашла в сборнике «Сирень» Вениамина Золотого:
• Я знаю, что время – змея с изумрудом во рту,
• Я слышал, что люди сгорают, шагнув за черту
• Я видел ослепший огонь и прозревшую темноту,
• И птиц, обездвиженных на лету.
• О, что мне еще осталось?

• Я встретил двух карликов, знавших большую любовь,
• Я встретил младенцев, бессмысленно рвущихся в бой,
• Я встретил пророка – он был и немой, и рябой,
• И с заячьей, робкой губой.
• Последней я встретил усталость.

• Она мне сказала: «Я больше, увы, не могу.
• Всегда на лету, на скаку, на бегу, на кругу,
• В надежде хоть раз отдохнуть на морском берегу,
• Да хоть на кровавом снегу —
• И где эта дура-надежда?»

Иногда, вернувшись с работы, уже лежа в постели, я вспоминаю эту фразу: «последней я встретил усталость…» – и думаю, почему же она последняя. То ли поэт ошибся, то ли я чего-то не знаю…

Глава третья

Долг превыше всего

I

– Шульдум, – требовательно велела бабища.

Не дождавшись ответа, толстый палец кутхи указал на сережки в ушах Регины.

– Бар, бар!

Миниатюрные розочки из платины. В сердцевине – веселый блеск изумрудов. Сережки подарил ей Ник, на двадцатилетие.

– Бар, бар!

Кутха со значением кивнула на дверцу, за которой скрылись «молодожены». Не мне, мол – ей. Ну вот, огорчилась Регина. Жениха забрали, теперь еще и свадебное подношение им давай! Сережек было жалко до слез. За стеной шумно возились: сопели в две глотки, взрыкивали. Стена сотрясалась; кажется, в бревна лупили пятками. Животные! А врал-то: «Не могу…» Приложить бы наглую бабу по мозгам! Чтоб забилась в угол, икая от страха. Шарахнуть болевым через тройничный нерв…

Вздрогнув, кутха отступила на шаг. Пригнулась, готовая отпрыгнуть в любой миг – хотя это не спасло бы ее от ментальной атаки. Глазки бабы сузились еще больше, хотя это казалось невозможным. Почуяла? Регина вспомнила, как у местных принято соглашаться, и сплела пальцы в «замок». С детства, мол, мечтала поделиться. Рада и счастлива. Мир?

– Ык бар, – каркнула подозрительная кутха, топчась на месте.

Ее сестра-близнец пятилась к двери.

– Папа, – Регина медленно, чтобы не спугнуть кутху, вынула сережки из ушей и улыбнулась бабище, вручая той вожделенное украшение, – если у тебя лучевик потребуют… Сожги ей палец. Иначе не дойдет.