Старые письма

Наконец пришло время вернуться в гостиницу, где они остановились под фамилией Николая. По дороге доктор купил газету, чтобы прочесть новости о войне, от которых впору было прийти в ужас. России грозил полный разгром, и нельзя было закрывать на это глаза.

Они заказали обед прямо в номер, чтобы напоследок не растрачивать попусту ни единого драгоценного мига вдвоем. Им предстояло еще слишком многое сказать друг другу, слишком о многом подумать и помечтать. Влюбленные не заметили, как пролетели три кратких дня до отъезда. Они почти не спали – так жалко было терять время даже на сон. Анна заранее собрала саквояжи и подготовилась, как могла. Самые дорогие и памятные вещицы давно лежали на дне саквояжей, чтобы отправиться вместе с хозяйкой в дальний путь. Кроме того, Николай отправлял с Анной два своих сундука, как будто стараясь дать ей дополнительную гарантию в том, что непременно приедет в Америку. Анна не смогла удержаться и упаковала наряды, подаренные когда-то императрицей, хотя понимала, что это будет бесполезным и болезненным напоминанием о прошлом.

Временами Анна гадала, что они смогут рассказать своим будущим детям о том, как жили и кем были здесь, в России. Наверное, для них это будет похоже на сказку – как сейчас начинает казаться ей самой. Может быть, самым мудрым решением будет вырвать прошлое из сердца, выкинуть в море все сувениры, программки старых спектаклей, фотографии, наряды и даже балетные туфли? Отряхнуть с ног прах прошлого, а не копаться в нем с болью и тоской? Нет, поступить так будет свыше ее сил. Ей и без того слишком больно расставаться с Николаем, с Россией, с Санкт-Петербургом, со всей ее жизнью.

В тот вечер они улеглись как можно раньше, но почти не спали, не выпуская друг друга из объятий. Рассвет наступил слишком скоро, и влюбленные неохотно покинули ложе, едва находя силы справиться с тоской. Анна уже начинала терзаться от предстоящего одиночества.

Пока портье выносил к экипажу сундуки Николая и ее саквояжи, Анна не могла отделаться от чувства, будто она маленькая девочка, вынужденная навсегда покинуть родной дом.

– Анна, я обещаю тебе, что приеду, как только смогу, – не важно, что будет здесь происходить. Меня ничто не удержит.

Николай, словно читая ее мысли, пытался утешать Анну всю дорогу до порта. Однако ей становилось дурно от страха, стоило представить весь этот ужасный путь в самое сердце Сибири вместе с царской семьей, а потом возвращение в Санкт-Петербург.

Николай помог ей подняться по трапу и отыскать свою каюту. Второе место должна была занять какая-то незнакомая дама, но она еще не приехала, и Анна могла первой выбрать приглянувшееся ей место. Но ей было не до этого – предстоящее плавание внезапно напугало ее до полусмерти, она отчаянно цеплялась за Николая и твердила, что умрет от одиночества и постоянного страха за него.

– Я тоже буду ужасно скучать, – с нежной улыбкой отвечал он. – Каждую минуту, каждый миг. Ты уж побереги себя, милая. Вот увидишь, я приеду к тебе очень скоро.

Они вместе поднялись обратно на палубу. В эту минуту дали свисток. Провожающим предлагалось вернуться на берег, и Николай крепко прижал Анну к себе:

– Я люблю тебя. Помни об этом. Я приеду, как только смогу. Передай поклон моему брату. Он немного скованный человек, но очень добрый. Вот увидишь, он тебе понравится.

– Я буду умирать от тоски, – шептала Анна, не в силах сдержать слезы.

– Знаю, – ласково отвечал он. – Я тоже буду тосковать. – Он приник к ней страстным, долгим поцелуем, а тем временем прозвучал последний свисток, и матросы начали убирать трап.

– Позволь мне остаться с тобой, – вдруг воскликнула Анна. – Я не хочу ехать одна! Может быть, мне разрешат отправиться с тобой в Сибирь? – Она была готова на что угодно, лишь бы быть вместе…

– Анна, ты же знаешь, что об этом нечего и думать! – Как всегда, он не стал говорить, что эта поездка попросту опасна, но это больше не было тайной. И не важно, какой ценой дастся им обоим эта разлука, – прежде всего Николай хотел, чтобы Анна оказалась в безопасности, в Вермонте, под присмотром его брата. – Просто помни, как сильно я тебя люблю, – промолвил он. – Помни, пока я сам не вернусь к тебе! Анна Петровская, я люблю тебя больше жизни… – Он называл ее этим именем в последний раз. Было условленно, что в Америке она сразу станет пользоваться его фамилией и назовется Анной Преображенской, чтобы ни у кого не возникало сомнения в том, что они муж и жена.