Приют героев

– Мимо!

– Руди, это я нарочно…

– Почему вы даже не пошевелились, сударыня?

– Долго объяснять, капитан…

Бросок второй. Квиз в позе «Стоял он, дум великих полн». Подкидывает каштан на ладони: четыре раза. Последний раз – выше предыдущих. Четыре стороны света, четыре поры года; у кошки четыре ноги. У пророка Чентуана было четыре губы; одна – длиннее прочих. Отблески солнца пляшут на лезвии этого… как его?.. эспонтона. Десять червонных бликов: исполнение желания несердечного. Отшагиваем к старой вишне. Вишневыми листьями протирают обувь от случайного зла. И чуточку приседаем.

– Мимо! Сударыня, браво!

– Руди, ну ты же понимаешь…

Бросок третий. Квиз делает променад: туда-сюда. На мишень не глядит, глаза прячет. Прятать взгляд – злодейство и нарушение планов. Воробьиха украла у воробьев хлебную крошку. Легкий ветер с юго-запада; в небе прозрачный серпик месяца. Рога месяца по ветру бесятся. Южак – к теплу, западнец – к мокроте. В променаде пять дорожек. Пятерка – риск, неизбежность, отсутствие контроля над ситуацией. Квиз бросает каштан внезапно, не глядя, из-под левой руки. Наливать из-под левой руки – к запору. Делаем изящный пируэт.

– Мимо!

– И все-таки я не понимаю, при чем тут мантика…

– Сударыня, разрешите, я попробую?

– О, капитан! Может ли дама отказать такому кавалеру, как вы?

В случае со Штернбладом базовый комплекс примет отслеживался на редкость удачно, выводы делались молниеносно, и ни одной ошибки Анри не допустила. А то, что все три каштана попали ей в живот – чистая случайность.

Со всяким бывает.

– Оригинальная методика, – капитан напоминал кота, обокравшего подвал со стратегическими запасами сметаны. – Я могу догадываться лишь поверхностно, но, судя по телодвижениям, по вскрикам… Вы доставили мне истинное удовольствие, сударыня!

– Анри, капитан. Для вас – просто Анри. Позвольте и мне…

– Сочту за честь!

Первый брошенный вигиллой каштан он поймал на лету и раздавил в кашу. Второму дал щелчок, расколов на две красивые половинки. От третьего увернулся; наверное, из жалости, потому что Анри и так промахнулась. Показал два пальца; вигилла верно поняла знак и запустила еще два снаряда, один за другим. Капитан сходил к стойкам, взял бердыш, вернулся, зевнул и наколол каштанчики на вилообразное острие. Анри не успела заметить, когда он ходил к стойкам. Но бердыш же откуда-то взялся?! В азарте, забыв наклониться за шестым каштаном, она начала собирать в ладонь пучок «ла-лангских искорок», шипучих, но безобидных. Сейчас позабавимся…

Ей дали легкий подзатыльник, и Анри прекратила.

– Надо полагать, это какой-нибудь «Дракон, спускающийся в ад»? Я угадала, капитан?

– Нет. Это я, Рудольф Штернблад, к вашим услугам, – капитан лукаво подмигнул. – Для вас просто Руди.

Пока вигилла размышляла над тем, что «просто Руди» до сих пор холост, и это вдохновляет, он думал о чем-то своем.

– Знаете, Анри… Давным-давно, в Летиции, я познакомился с одной женщиной…

Строй, подруга, матримониальные планы! А судьба тебя каштаном по лбу!

– Она была прекрасна, Руди?

– Нет. Она была немолода. И некрасива, если честно. А я был самонадеянным мальчишкой, недавно вернувшимся с острова Гаджамад. Просто эта женщина попала в меня три раза подряд. Шариками, скатанными из хлебного мякиша, на спор.

– Три из трех? – ахнул барон.

– Три из дюжины. Тем не менее, она была единственной…

– Как звали это чудо?

– Настоящего имени я не знаю. Только кличку. Вольные метатели из отряда Лобио Трецци прозвали ее Веретеницей. Такая ящерица, цвета бронзы, очень похожая на змею. Захватив добычу, ящерка начинает быстро вращаться на манер веретена, перекручивая и разрывая жертву. Не знаю, что имелось в виду, но больше мы с Веретеницей не встречались. Командор Лобио говорил, что она умела видеть ночью. Что-то вроде летучей мыши. Она видела тепло живого тела. Лобио рассказал мне, как скрывал от метателей, что у него жар – одна Веретеница увидела и тайком сварила ему настой от лихорадки…

Капитан вздохнул, вспоминая женщину, попавшую в него хлебным мякишем три раза из дюжины. Даму своей мечты. Лучшую женщину в жизни Рудольфа Штернблада.

– Думаю, она умерла, – подытожил капитан. – От старости. Прошло столько лет…

А вигилла вспомнила всю напраслину, какую возводят шарлатаны на безобидную веретеницу. И молоко она у коров сосет, оставляя буренкам на память гниющие опухоли; и от чумы спасает, если съесть веретеницу сырой, и на людей кидается, и ядовита до чрезвычайности…