37  

– Господин Мацуда сейчас придет, – и вышла.

Я познакомился с Мацудой, когда жил на вилле Сэйдзи Мориямы, куда мы с Черепахой переселились, покинув фирму Такэды. Вообще-то, когда Мацуда впервые появился на вилле, я прожил там, наверное, уже лет шесть. В тот день с самого утра шел дождь, и наша компания коротала время за выпивкой и игрой в карты. Вскоре после обеда, когда мы откупорили очередную большую бутылку, со двора послышался чей-то незнакомый голос, звучный и уверенный.

Мы тут же примолкли, испуганно переглядываясь, поскольку все подумали одно и то же: это полиция, и сейчас нам здорово влетит. Глупо, конечно, было так пугаться, ведь никаких преступлений мы не совершали, если не считать словесных поединков с теми, кто осмеливался вслух порицать наш образ жизни – скажем, где-нибудь в баре; в таком случае любой из нас мог дать оскорбителю вдохновенный и сокрушительный отпор. И все же уверенный голос, вопрошавший со двора: «Есть кто-нибудь дома?», застал нас врасплох, пробудив чувство вины за то, как допоздна мы засиживались за выпивкой, как по большей части спали до полудня, – словом, за весь наш беспорядочный стиль жизни на этой старой вилле.

Так что лишь через несколько минут один из моих приятелей, находившийся ближе всего к дверям, высунулся наружу, обменялся с пришельцем несколькими фразами и, обернувшись, окликнул меня:

– Эй, Оно! Там какой-то джентльмен тебя спрашивает.

Я вышел на веранду и увидел молодого человека с тонким красивым лицом, примерно моего ровесника, стоявшего посередине нашего просторного квадратного двора. У меня в памяти навсегда сохранился этот миг – когда я впервые увидел Мацуду. Дождь как раз прекратился, выглянуло солнце, и повсюду вокруг него блестели лужицы воды, а земля была усыпана иголками кедров, росших вокруг виллы. Для полицейского Мацуда был одет чересчур франтовато: идеального покроя пальто с приподнятым сзади воротником, шляпа надвинута на глаза в этакой шутливой артистической манере. Когда я вышел к нему, он с интересом озирался, и по тому, как он это делал, в моей душе сразу же зародилось подозрение, что передо мной человек довольно самоуверенный и надменный. Заметив меня, он неторопливо направился к веранде.

– Господин Оно?

Я спросил, чем могу быть ему полезен. Он обернулся, еще раз огляделся и сказал мне с улыбкой:

– Интересное место. Этот дом когда-то был, наверное, просто великолепен. И владел им кто-то очень богатый и знатный.

– Это правда.

– Господин Оно, меня зовут Тису Мацуда. Вообще-то мы с вами когда-то даже состояли в переписке. Я работаю в обществе «Окада-Сингэн» [6].

Общества «Окада-Сингэн» больше нет – это одна из многих подобных жертв оккупационных властей; но вы, вполне возможно, слышали о нем или, по крайней мере, о тех выставках, которые до войны это общество устраивало каждый год. Выставка «Окада-Сингэн» какое-то время была единственным местом в нашем городе, где начинающие художники, как живописцы, так и графики, могли представить свои работы и попытаться завоевать признание публики. Эта выставка пользовалась столь высокой репутацией, что в последние предвоенные годы даже многие ведущие художники старались выставить там свои работы рядом с работами новичков. Как раз в связи с предстоящей выставкой мне и прислали письмо из общества «Окада-Сингэн». Случилось это несколько недель назад, и на письмо я уже ответил.

– Мне ваш ответ показался несколько странным, господин Оно, – сказал Мацуда, – вот я и решил сам заехать к вам и выяснить, в чем, собственно, дело.

Я холодно на него посмотрел:

– По-моему, в своем письме я достаточно четко обозначил свою позицию. Впрочем, с вашей стороны было весьма любезно меня навестить.

Мацуда улыбнулся, и от уголков его глаз сразу разбежались лучики морщинок.

– Господин Оно, – сказал он, – по-моему, вы отказываетесь от весьма важной возможности укрепить свою репутацию. Прошу вас, объясните мне следующую вещь: когда вы так твердо заявили, что не желаете иметь с нами ничего общего, это было ваше личное мнение? Или, может быть, это мнение, навязанное вашим учителем?

– Естественно, я прислушиваюсь к советам своего учителя, – спокойно ответил я. – И я совершенно уверен, что решение, о котором я сообщил вам в письме, является единственно правильным. Вы были чрезвычайно любезны, приехав сюда, но, к сожалению, я сейчас очень занят и не могу пригласить вас войти. А потому позвольте откланяться и пожелать вам всего наилучшего.

  37  
Предыдущая страница Следующая страница
×
×