Художник зыбкого мира

Итиро промолчал. Я предпринял еще одну попытку как следует закрыть жалюзи. Потом сказал:

– Но если бы ты, Итиро, сегодня действительно потребовал, чтобы тебе обязательно дали попробовать сакэ, то я бы взял бутылку и налил тебе капельку. И все же я думаю, что на этот раз мы с тобой правильно поступили, позволив женщинам настоять на своем. Их ведь тоже из-за пустяков не стоит расстраивать, верно?

– Иногда дома, – сказал Итиро, – папа хочет что-нибудь сделать, а мама говорит, нельзя. Иногда даже папа с мамой не может спорить!

– Вот как? – со смехом удивился я.

– Так что ты, дед, не расстраивайся.

– А нам обоим не из-за чего расстраиваться! – Я отошел от окна и снова опустился на колени возле его постели. – А теперь, Итиро, постарайся все-таки уснуть.

– А ты, дед, останешься у нас ночевать?

– Нет, я скоро домой пойду.

– А почему ты не можешь здесь остаться?

– Здесь места мало, Итиро. Ты вспомни, какой огромный у дедушки дом, – и он там совсем один живет.

– А ты придешь завтра на вокзал нас проводить?

– Конечно приду, Итиро. Обязательно! Да и ты, конечно, вскоре снова к нам в гости приедешь.

– Ты, дед, только не расстраивайся, что не сумел уговорить маму дать мне сакэ попробовать, ладно?

– Ладно. Похоже, ты очень быстро взрослеешь, Итиро! – усмехнулся я. – Ты станешь хорошим человеком, когда вырастешь. И может быть, действительно возглавишь «Ниппон электрик». Или еще какую-нибудь такую же большую фирму. А теперь давай помолчим, и ты постараешься уснуть.

Я еще несколько минут посидел возле Итиро, тихонько отвечая ему, если он о чем-то спрашивал. По-видимому, как раз в эти минуты, ожидая, пока заснет мой внук, и прислушиваясь к взрывам смеха, доносившимся из соседней комнаты, я и начал перебирать в памяти подробности того разговора, что утром состоялся у нас с Сэцуко в парке Кавабэ. Такая возможность представилась мне, пожалуй, впервые за весь день, и только теперь до меня дошла вся оскорбительность слов Сэцуко. В общем, когда мой маленький внук наконец уснул и я снова вышел в гостиную, присоединившись к остальным, я был, видимо, в сильнейшем раздражении на свою старшую дочь, и это, понятно, отразилось на моем разговоре с Таро, состоявшемся, едва я уселся за стол:

– Это ведь очень странно, если задуматься: мы с твоим отцом знаем друг друга уже лет шестнадцать, но подружились только в прошлом году!

– Действительно, странно, – кивнул зять. – Но я думаю, так часто случается. Всегда бывает много соседей, с которыми только здороваешься. Вообще-то жаль, если подумать.

– Но ведь мы-то с доктором Сайто были не просто соседями, – сказал я. – Мы оба имели отношение к миру искусства и прекрасно знали о репутации друг друга. И тем более жаль, что ни он, ни я с самого начала не предприняли никаких попыток познакомиться поближе. А ты что об этом думаешь, Таро?

И я бросил взгляд на Сэцуко, желая убедиться, что она слушает.

– Да, действительно очень жаль, – согласился Таро. – Но, в конце-то концов, вам все-таки удалось стать друзьями, верно?

– Но я-то хотел сказать, Таро, вот о чем: особенно обидно, что мы не подружились раньше, именно потому, что все это время мы были полностью осведомлены о месте другого в мире искусства.

– Да, это вот действительно жаль, – повторил Таре- Казалось бы, если двое соседей – коллеги и к тому же люди достаточно известные, то между ними непременно должны возникнуть близкие отношения. Но очень часто так не выходит – оттого, видимо, что жизнь сейчас такая суматошная, все по горло заняты своими проблемами.

Я с некоторым удовлетворением посмотрел на Сэцуко, однако дочь моя абсолютно ничем не показала, что понимает важность слов Таро. Впрочем, она, возможно, и вовсе нас не слушала; хотя мне лично показалось, что не только внимательнейшим образом слушала, но и все поняла и просто из гордости не пожелала поднять на меня глаза, получив подтверждение того, как сильно перестаралась со своими инсинуациями сегодня утром в парке Кавабэ.

А утром, как я уже рассказывал, мы с ней неторопливо брели по широкой центральной аллее парка, наслаждаясь красотой осенних деревьев, беседовали о том, как Норико привыкает к супружеской жизни, и единодушно пришли к выводу, что, судя по всему, она действительно вполне счастлива.

– До чего же это приятно! – воскликнул я. – А ведь я уже начал всерьез тревожиться насчет ее будущего. Зато теперь, похоже, все у нее складывается как нельзя лучше. Таро – прекрасный человек. Вряд ли можно было надеяться отыскать ей лучшего супруга.