Наперекор судьбе

Вскоре выяснилось, что Антуан — здешний завсегдатай. Метрдотель назвал его по имени. За несколькими столиками сидели его знакомые. Антуан с гордостью представил им свою спутницу как «доктора Уортингтон». Это звучало внушительно. Что ж, она заплатила за такой титул упорным трудом.

Антуан протянул ей меню, потом сделал заказ и попросил официанта принести им бутылку шампанского. Аннабелл пила очень редко, но шампанское превращало вечер в подобие праздника. Она была в ресторане с Джосайей десять лет тому назад… Как же давно это было! Во Франции ее жизнь коренным образом изменилась. Фронт, медицинская школа, рождение Консуэло… А сейчас она сидела с Антуаном в «Максиме». Это было совершенно неожиданно, но волнующе-приятно.

— Как давно вы овдовели? — спросил он.

— Незадолго до рождения Консуэло, — коротко ответила она, не желая вдаваться в подробности.

— И все это время вы провели в одиночестве? — продолжал расспросы Антуан. Эта женщина вызывала у него любопытство. Красивая, достойная, явно хорошего происхождения и к тому же врач. Такие ему раньше не попадались. Сен-Гри был если не увлечен, то заинтригован.

— Да, — призналась она. На самом деле ее одиночество было куда более долгим. Джосайя ушел от нее девять лет назад.

— Видимо, замужем вы были недолго, — внимательно глядя на Аннабелл, сказал Сен-Гри.

— Несколько месяцев. Муж погиб на фронте вскоре после свадьбы. Мы познакомились в Виллер-Коттерете. В женском госпитале, основанном Элси Инглис.

— Вы уже тогда были врачом? — Он был сбит с толку. Выходило, что Аннабелл куда старше, чем кажется. Она выглядела совсем девочкой.

— Нет, — улыбнулась она. — Всего-навсего фельдшером. Для этого мне пришлось оставить занятия в медицинской школе. До того я работала в Аньере, в аббатстве Руамон, а вернулась в школу только после рождения Консуэло.

— Вы предприимчивая и очень смелая женщина, — с уважением сказал Сен-Гри. — Что заставило вас выбрать такую профессию? — Ему хотелось знать о ней как можно больше.

— Наверно, то же, что и вас. Я любила медицину с детства, но никогда не думала, что буду всерьез заниматься ею. А вы?

— Мой отец и два брата — врачи. И мать тоже должна была стать им. Она говорит, что мы все делаем неправильно. Не хочется этого признавать, но иногда она бывает права. — Антуан засмеялся. — Она много лет помогает отцу принимать больных. Но почему вы практикуете здесь, а не в Штатах? — Он все еще не привык к мысли, что имеет дело с американкой: Аннабелл говорила по-французски без малейшего акцента.

— Не знаю. Вряд ли у меня там что-то вышло бы. Я приехала во Францию во время войны, чтобы работать волонтером. А потом произошел целый ряд совпадений. Один из аньерских хирургов помог мне поступить в медицинскую школу в Ницце. Но я не смогла бы сделать это, если бы были живы мои родители. Мать никогда не одобряла моего увлечения медициной. Боялась, что я подцеплю какую-нибудь заразную болезнь. В Нью-Йорке я работала с иммигрантами.

— Что ж, значит, мне очень повезло. А возвращаться в Штаты вы не собираетесь?

Она покачала головой.

— У меня там никого не осталось. Мои родные умерли.

— Весьма печально, — с сочувствием ответил Антуан. — А вот мы очень близки, без своих я бы пропал. Вместе мы составляем что-то вроде клана. — Аннабелл это понравилось. Если его родные похожи на Антуана, то семья у них веселая. — А что семья вашего покойного мужа? Вы видитесь с его родными?

— Очень редко. Они живут в Англии. Правда, недавно к нам приезжала бабушка Консуэло. Очень славная женщина. — О том, что это была их первая встреча, Аннабелл благоразумно умолчала.

В ее жизни было много такого, о чем было невозможно рассказывать. Что настоящий муж бросил ее и ушел к мужчине. Что из-за этого им пришлось развестись. Что она была изнасилована и никогда не была замужем за отцом Консуэло. Истина была куда более шокирующей. Но высшая несправедливость была в том, что Аннабелл платила за грехи, которых она не совершала. И так продолжалось всю ее жизнь. Разговаривать с Антуаном было удивительно легко. Возможно, он не был бы шокирован, если бы она рассказала ему правду. Но рисковать Аннабелл не стала. Рассказанная ею история была достойна уважения и сочувствия, и сомневаться в ней у Сен-Гри причин не было. Все, что она говорила, было правдоподобно. Тем более что манеры Аннабелл говорили сами за себя.