Чао, Италия!

– Я знаю, что под вилку подкладывают столовую ложку, саму вилку ставят вертикально и потом, когда макароны накручены на вилку, вся эта конструкция отправляется в рот, – авторитетно сказал я. – Некоторые мои друзья делают именно так. И довольно успешно – макароны падают на рубашку только у каждого третьего.

– Это для начинающих. Это ясли, причем младшая группа, – Букалов окинул меня снисходительным взглядом. – Сначала ешь с ложкой, потом движение становятся уверенней, далее ты ложку убираешь и постепенно осваиваешь умение накручивать на вилку ровно столько макарон, сколько нужно.

Но есть, конечно, загадка – почему итальянцы варят макароны именно так. То есть, недоваривают. Считается, что именно так в макаронах сохраняется вкус зерна.

Кстати, итальянцы едят пасту в среднем два раза в день. И посмотри, как выглядят.

– Не толстеют? – с сомнением предположил я. – А ресторатор Паваротти?

– У него это стиль. Но, в массе, итальянцы, в отличие от американцев, – это не тучная нация.

Посмотри на итальянок, чаще всего они в хорошей форме. Возникает вопрос: как такое возможно?

Оказывается, возможно, и секрет тут в зерне.

Кстати, к вопросу о приоритетах и патриотизме. Знаешь ли ты, как называлась эта пшеница в Италии, из которой делали «макаронные изделия», назовем это так, хотя это и чудовищное название? Как именно называлась эта пшеница до 1917 года?

Алексей хитро смотрел на меня.

– Ну, если название было патриотическое… – я помедлил. – Ну, например, «Гладиаторская особая». А может, «Императорская колосистая». Нет? Ну, тогда «Спартанская освободительная» – тоже неплохое название…

Алексей посмотрел на меня с превосходством.

– Эта пшеница называлась «Таганрог». Ее возили из Таганрога огромными танкерами по Черному морю и Средиземному морям и благополучным образом привозили в Геную или в Венецию и там разгружали.

И когда по известным тебе, но абсолютно непонятным итальянцам причинам в 1917-м году из России прекратились поставки не только пшеницы, но и всего прочего (к счастью, не дожил до этого великий таганрожец Антон Павлович Чехов!), то итальянцы в долине реки По просто засеяли эту таганрогскую пшеницу и она там произрастает до сих пор. Все едят пасту только из этих твердых сортов и не полнеют.

Так что твоему Паваротти ничего не угрожает.

Но в этой пшенице есть величайшая загадка, которой, впрочем, владеют на уровне интуиции все итальянские хозяйки. Это умение варить ее ровно столько, сколько надо. И по этому поводу у меня есть потрясающая история.

Алексей подвинул свой стул поближе ко мне и продолжил:

– Однажды мы кого-то из друзей встречали на римском вокзале. Прибыл поезд, из него выпорхнула стайка молодых людей. Это было еще до мобильных телефонов, поэтому все звонили из автоматов на перроне.

Так вот, к одному из автоматов подбежала девушка, быстро набрала номер и закричала в трубку: «Мама, мама! Марио приехал! Ставь воду!»

И повесила трубку.

И я понял – произошло святое!

Она знает, за сколько минут они будут дома у мамы и что именно сейчас нужно поставить воду на огонь.

Все рассчитано, никакого томительного ожидания.

«Мама! Ставь воду! Марио приехал!!!»

С моей точки зрения – это гимн итальянской пасте.

Но, раз мы начали говорить о таганрогской пшенице, то это повод понять: да, продукты конечно должны быть итальянские, да, все должно быть взращено на этой земле, да, средиземноморская диета. Но не следует думать, что это так Господь придумал с самого начала, что он так отрезал этот «сапог», что сразу, одним махом эту итальянскую кухню произвел. Земля, конечно, плодоносила, но нужно было, я бы сказал, интернациональное участие.

Как когда-то пели: «Если бы парни всей Земли…».

И каждое лыко было тут в строку.

Благословенный «сапог» был в центре географических путей и притягивал всех.

И каждый народ приносил свое.

– Теперь это называется нелегальной эмиграцией, – заметил я.

– Теперь, но не тогда.

А тогда подтягивались потихоньку варвары. А чего стоят евреи, которые тут появились очень рано, в III веке до н. э., потому что они пришли просить помощь Рима от нападавших на них неприятелей. И уже в четвертом веке тут была большая община, которая была абсолютно самостоятельна и никак не была связана ни с ашкенази, ни с сифардами. Евреи также внесли свой вклад.

Вначале они осели в Трастевере.

Потом их начали преследовать христиане.