Армагеддон был вчера

Подойти?

— Вот что, — решила я. — Сходи-ка, Вован, да на танец его пригласи.

Дуб бросил на меня дикий взгляд, облизнулся.

— Давай-давай! — подзадорила я. — Скажи, что ты, блин, в натуре, в него втюрился, что тебе без него нереально…

В душе мне стало немного жаль великого следователя Изюм-ского. Дуб-то он, конечно, дуб, но, с другой стороны…

— А-а… может быть, ты, подруга?..

— Он от меня убежит, — вздохнула я. — Пригласи его, пообжимайся, присядь за столик, а тут и я подойду. Не киксуй, братан, в следующий раз к кентам пойдем!

Упоминание о кентаврах его, похоже, добило.

— Так это… Ну…

— Следователь Изюмский! Приказ поняли?

— Так точно!

Дуб обреченно вздохнул, приподнялся. Я поспешила отвернуться, дабы не смущать. Внезапно вспомнилось: много лет назад меня тем же способом «выводили» на дамочку-лесбиянку. После колонии, казалось, ко всему довелось притерпеться, а все равно было противно. Потом целый день отмывала помаду с шеи.

Тяжко ступая, дуб переместился к нужному столику, наклонился. Я представила, как шевелятся его толстые губы. Бедняга! Вот он выпрямился, его визави дернул плечами, не торопясь встал…

Что случилось дальше, я не успела заметить. Миг — и следователь Изюмский, скрючившись и прижимая руки к животу, тихо оседает на пол, а подозреваемый Кондратюк с завидной резвостью мчится к двери…

…чтобы наткнуться на меня. Бегает он, конечно, хорошо, но и мы не лыком шиты.

— Стоять!

Оружие доставать не стала. Зачем? Этот сопляк…

Уклониться я все-таки успела — чудом. Уклониться, пригнуться, отскочить. Рука с кастетом ушла в сторону, ублюдок дернулся, пытаясь повернуться и ударить снова, наотмашь, но я уже была начеку. Подобные финты проходят только один раз. В висок? Нет, жалко, лучше по запястью.

Через секунду кастет лежал на полу. Я крепче прихватила потную кисть на болевой, одновременно фиксируя локоть, чтобы старым ментовским приемом завернуть за спину и рвануть со всей силы — до поросячьего визга и зеленой слюны. Но сопляк оказался проворнее. Левая рука скользнула за пояс, под свитер…

Все-таки я растерялась. На какое-то мгновенье, но хватило и этого. В уши ударил грохот, неожиданный и дикий после сладкой музыки, жаркая муха мазнула по волосам… Промазал! Эта сволочь лихо дерется, но стреляет скверно. Совсем скверно. И медленно. Или у него затвор заело?

Новый выстрел — почти в упор. Я не успела. Ничего не успела, даже подумать о мяче, синем мяче, катящемся по песку…

Вокруг кричали, перепуганные посетители резво падали на пол сбитыми кеглями, бармен исчез за стойкой, а я по-прежнему стояла, словно вбитая в землю свая. Убили? Вроде нет. Ранили? Тогда почему не больно? Или вначале всегда не больно? Когда в меня попали в тот раз…

— Пидор, падла гребаная! Убью выблядка! Знакомый голос заставил очнуться. Сопляк куда-то исчез, а господин Изюмский…

— Прекратите бить! — крикнула я, еще плохо соображая, что произошло. — Лучше наденьте наручники!

— А где их, блин, взять? — Вован с сожалением опустил занесенную для очередного пинка ногу. — Ну ты, подруга, словно Христосик какой-то! Чуть не грохнули, а ты…

Все стало на свои места. Подозреваемый Кондратюк оказался там, где ему и должно находиться — на полу; его пистолет в руках у следователя Изюмского, а я… Я, как ни странно, жива.

— Еле успел! — Дуб потер поясницу, скривился. — Кастетом, блин, врезал, сучий потрох! И в тебя, гад, целил! Хорошо, что успел подскочить!

Местоимения частично отсутствовали, но я поняла без перевода. Второй раз сопляк бы не промахнулся, но дуб подоспел вовремя. Тряхнул кроной, выбил ствол, повалил урода на пол…

— Рация есть?

— А? — Дуб недоуменно оглянулся, взмахнул рукой. — Да нет у меня, блин, рации! Ни хрена не взял. Сотовый — и тот на столе, блин, оставил!

— Ладно, — вздохнула я. — Успокойте… граждан. Самое время. Кошачьи вопли заглушают музыку, кто-то уже у дверей. Я покачала головой, с силой провела ладонью по лицу, начисто забыв о помаде, и направилась к стойке.

— Граждане! — раздалось за спиной. — Я сотрудник городской прокуратуры Изюмский. Сейчас на ваших глазах… Да тихо, блин, пидоры сраные, харе орать!

Все-таки до конца соблюсти политкорректность Вован не сумел. Между тем бармен настолько расхрабрился, что осмелился выглянуть наружу. Увидев меня, он дернул носом, попытался нырнуть обратно, но опоздал. Я вынула удостоверение, ткнула «корочки» прямо в физиономию (нос снова дернулся).