Лучший день в жизни

Коко пообещала отцу, что попробует изучить право, а он заверил, что у него в агентстве для дочери всегда найдется место. И добавил, что успешному агенту диплом юриста лишь на пользу. Вот только быть юристом ей совсем не хотелось, а тем более работать вместе с отцом. Ее ничуть не прельщала возможность быть представителем популярных писателей, сценаристов или известных скандальными выходками кинозвезд, которые были страстью ее отца, его куском хлеба с маслом и единственным увлечением в жизни. За годы детства Коко у них в доме перебывали все знаменитости Голливуда. Она не представляла себе, как можно, по примеру отца, провести среди этих людей всю жизнь. Втайне она считала, что почти пятьдесят лет каторжного труда среди избалованных, взбалмошных, невыносимо капризных людей и убили ее отца. Такая работа для Коко была бы равносильна смертному приговору.

Отец умер, когда Коко училась на первом курсе школы права, она продержалась еще год, а потом все-таки вылетела. По этому поводу мать несколько месяцев устраивала скандалы, до сих пор продолжала попрекать дочь и твердить, что в Болинасе она живет точно бродяжка. В пресловутой лачуге мать побывала лишь однажды, но с тех пор не переставала возмущаться. Коко решила остаться в окрестностях Сан-Франциско после того, как ее отчислили из Стэнфорда, – северная Калифорния пришлась ей по душе. Джейн переселилась сюда же тремя годами раньше, но часто ездила в Лос-Анджелес по делам. Несмотря на эти частые визиты, мать по-прежнему сокрушалась, что обе дочери предпочли север и бросили Лос-Анджелес. Коко редко наведывалась в родительский дом.

Джейн исполнилось тридцать девять. К тридцати годам она уже была одним из самых известных продюсеров Голливуда. По карьерной лестнице она взобралась на головокружительную высоту и могла похвалиться одиннадцатью картинами, сделавшими рекордные кассовые сборы. На фоне колоссальных успехов Джейн младшая сестра смотрелась еще бледнее. Мать не уставала твердить Коко, как отец гордился Джейн, и тут же разражалась слезами, вспомнив о пропащей жизни младшей дочери. Слезы были ее испытанным оружием, с их помощью мать могла добиться от мужа чего угодно. Базз во всем потакал жене и обожал дочерей. Временами Коко казалось, что она могла бы растолковать отцу, почему живет так, а не иначе, что движет ею, но в глубине души она знала, что никогда не начнет этот разговор. Отец не понял бы ее, как не понимали мать и сестра, а нынешняя жизнь Коко попросту озадачила и расстроила бы его. Когда Коко поступила в Стэнфордскую школу права, он ликовал и надеялся, что учеба положит конец ее чрезмерной увлеченности либеральными идеями. Он считал, что в доброте и заботе о планете и ближнем нет ничего плохого, главное – во всем знать меру. Учась в колледже, Коко, по мнению отца, слишком поддавалась благим порывам, но он уверял мать, что учеба в школе права все расставит по местам. Его надежды не сбылись – Коко отчислили.

Отцовского наследства с избытком хватило бы на жизнь, но Коко даже не прикасалась к этим деньгам, предпочитая тратить только то, что заработала сама, и вдобавок отдавала часть средств в фонды, деятельность которых одобряла и поддерживала, преимущественно экологические, занимающиеся охраной природы, или помогающие нуждающимся детям в странах третьего мира. Сестра Джейн называла ее «жалельщицей». И у матери, и у Джейн всегда находились тысячи самых нелестных прозвищ для Коко, и каждое больно ранило ее. Однако «жалельщицей» Коко признавала себя охотно, потому и дорожила статуэткой Гуаньинь. Богиня милосердия будила самые чувствительные струны ее души. Она была безупречно цельной натурой, ее великодушное сердце непрестанно дарило доброту и тепло тем, кто в них нуждался, и Коко не видела в этом ничего дурного или предосудительного.

Джейн стала возмутительницей семейного спокойствия в подростковом возрасте. В семнадцать она объявила родителям о своей нетрадиционной ориентации. Коко, которой в то время не было и шести лет, даже не подозревала о вспыхнувшем конфликте. В открытую заявив о лесбийских наклонностях в выпускном классе школы, после поступления в Калифорнийский университет Джейн стала воинствующей защитницей прав лесбиянок и попутно изучала киноискусство. На просьбу матери появиться в свете на балу дебютанток Джейн ответила категорическим отказом и добавила, что лучше умереть, чем разбила родительнице сердце. Но, несмотря на нестандартные предпочтения в сексе и подростковую агрессивность, Джейн ставила перед собой те же материальные цели, что и ее родители. Отец все же простил заблудшую дочь, обнаружив, что она держит курс на славу. Джейн добилась своего, и все конфликты с родителями были забыты. Последние десять лет она жила с талантливой сценаристкой – милой, тихой и пользующейся заслуженной известностью. Обе переселились в Сан-Франциско, поближе к большому гомосексуальному сообществу. Фильмы этих женщин смотрел весь мир, их знали и любили. Джейн уже четыре раза номинировали на «Оскар», но пока ни разу не наградили. Мать прекрасно ладила с Джейн и Элизабет на протяжении всего десятилетия их совместной жизни. Разлад в семью вносила только Коко – заставляла всех изводиться от беспокойства за нее, раздражала своим абсурдным выбором, жалким существованием хиппи, пренебрежением ко всему, чем так дорожили ее родители, и этим доводила мать до слез.