Лучший день в жизни

– Честно говоря… – заговорил он и усмехнулся. Коко открыла глаза и повернулась к нему. Сосредоточенная, цельная, умиротворенная, она казалась глотком чистой воды из горного ручья. – Не представляю здесь вашу сестру.

Коко засмеялась.

– Этот дом она ненавидит. Лиззи относится к нему терпимее, но дом явно не в ее вкусе. Обе они истинные горожанки. Джейн считает Сан-Франциско деревней. Думаю, обе предпочли бы Лос-Анджелес, если бы не их обожаемый дом, к тому же Лиззи утверждает, что здесь ей легче пишется – не на что отвлекаться.

Лесли кивнул:

– Я хорошо помню, как познакомился с Джейн. Таких женщин я раньше никогда не встречал. Ей было лет двадцать пять, при виде ее захватывало дух. Как и теперь. Целый год продолжалась моя влюбленность, мы часто встречались, а она по-прежнему относилась ко мне просто как к другу. Я долго не мог понять, что я делаю не так. Наконец я совсем потерял голову и однажды вечером, после ужина, поцеловал ее. Джейн посмотрела на меня как на помешанного и объяснила, что она предпочитает женщин. По ее словам, она всеми способами давала мне понять это, время от времени даже одевалась как мужчина, когда мы куда-нибудь шли вдвоем. Но я считал, что это просто эксцентричные выходки, лишь подчеркивающие ее сексуальность. Когда все прояснилось, я почувствовал себя безнадежным болваном, но мы остались друзьями. Лиз тоже мне нравится. Они идеальная пара: под влиянием Лиз за эти годы Джейн заметно смягчилась.

– Верится с трудом, – заметила Коко. – Жесткости в ней и сейчас предостаточно. По крайней мере когда она общается со мной. На ее взгляд, меня не переделаешь, я никогда не оправдаю ее надежд. Не очень-то и хотелось.

Выход был очевиден – прекратить бесплодные попытки, но Коко лучше, чем кто-либо другой, знала, что к этому пока не готова. Она до сих пор добивалась одобрения сестры, хотя и жила в Болинасе.

– Вероятно, она желает вам только добра и беспокоится за вас, – разумно предположил Лесли.

Оба прихлебывали остывающий чай. Коко не сводила глаз с океана.

– Вполне возможно. Но не все способны быть такими, как она. Я и пытаться не хочу, поэтому двинулась в противоположном направлении. Подальше от всех и вся. Мама тоже меня не понимает. Просто я не такая, как они. И всегда была не такой.

– По-моему, в этом нет ничего плохого, – примирительно отозвался Лесли, поудобнее устраиваясь в шезлонге.

– И я так думаю. Но большинство людей это пугает. Они считают, что все должны быть одинаковыми, и потому мирятся с жизнью и ценностями, которые им не подходят. Жизнь моих близких не годилась для меня, даже когда я была ребенком.

– У Хлои я замечаю подобные порывы даже сейчас. – Голос Лесли стал задумчивым. – В отличие от своей матери и меня она не хочет быть актрисой – лучше водить грузовик. Видимо, таким способом девочка заявляет: она личность, такая, как есть, а не такая, как мы. С ее желаниями придется считаться.

– Мои родители никогда не считались. Наоборот, даже не сомневались, что со временем я перерасту свои желания. Если вы способны уважать желания дочери уже сейчас, когда ей всего шесть, значит, на родительском поприще вы преуспели. – Задумавшись об этом, Коко улыбнулась. – Мама хотела, чтобы мы обе появились на балу дебютанток. К тому времени Джейн уже заявила о своей ориентации и включилась в борьбу за права сексуальных меньшинств. Мама почти сразу отстала от нее, очевидно, побоялась, как бы Джейн не явилась на бал не в платье, а в смокинге. Зато одиннадцать лет спустя мама не отставала от меня, а я сказала, что лучше ледоруб в печенке, чем выезд на бал. Я была убеждена, что вся эта затея пропитана снобизмом и в корне неверна, что это пережиток прошлого, что на такие балы ездят лишь для того, чтобы найти мужа. В тот год на Рождество я укатила в Южную Африку, где помогала прокладывать канализацию в маленькой деревушке – на мой взгляд, это увлекательнее любого котильона. Мама долго бушевала, а потом полгода не разговаривала со мной. Отец был гораздо терпимее, но даже он не простил мне отчисления из школы права. По-видимому, у родителей имелись свои представления о нашем будущем. Джейн не вписывалась в них, но на это смотрели сквозь пальцы, потому что она добилась громкого успеха, а для родителей это всегда было мерилом всех достоинств. А меня слава никогда не прельщала и не будет прельщать, – заявила она так уверенно, что Лесли испытал невольное восхищение.