Там, где в дымке холмы

– Хотите взять котенка?

– Котенка?

– Мама говорит, мы не можем держать котят. Хотите одного?

– Думаю, нет.

– Но их скоро нужно раздать. А иначе, мама говорит, придется их утопить.

– Как жалко!

– Вы могли бы взять Атсу.

– Посмотрим.

– Откуда у вас это?

– Я же сказала, пустяки. Просто зацепилось за ногу. – Я шагнула к ней ближе. – Зачем ты это делаешь, Марико?

– Что я делаю?

– Корчишь рожи.

– Я не корчу рожи. Почему у вас веревка?

– Ты корчила рожи. Очень странные.

– Почему у вас веревка?

Я пригляделась к девочке. На лице у нее проступал страх.

– Так вы не хотите котенка?

– Пожалуй, нет. Что с тобой?

Марико встала. Я подошла вплотную к иве. Невдалеке виднелся домик, его крыша темнела на фоне неба. Из темноты донеслись шаги убегавшей Марико.

* * *

Подойдя к двери домика, я услышала изнутри сердитый голос Сатико. Когда я вошла, обе повернулись ко мне. Сатико стояла посередине комнаты, ее дочь перед ней. При свете фонаря лицо Сатико с тщательно наложенной на него косметикой походило на маску.

– Боюсь, что Марико доставила вам беспокойство, – обратилась она ко мне.

– Ну да, она выбежала наружу…

– Извинись перед Эцуко-сан. – Сатико грубо дернула дочь за руку.

– Я снова туда хочу.

– Шагу не сделаешь. А ну, проси прощения.

– Хочу на улицу.

Свободной рукой Сатико с силой шлепнула по бедру дочери.

– Ну же, извинись перед Эцуко-сан.

На глазах у Марико выступили слезы. Она мельком глянула на меня, потом повернулась к матери:

– Почему ты всегда уезжаешь?

Сатико предостерегающе занесла над ней руку.

– Почему ты всегда уезжаешь с Фрэнком-сан?

– Ты собираешься извиниться?

– Фрэнк-сан писается как свинья. Как свинья в канаве.

Сатико замерла со все еще поднятой рукой, глядя на дочку.

– Он пьет свою мочу.

– Замолчи.

– Он пьет свою мочу и гадит себе в постель.

Сатико, не шелохнувшись, смотрела на дочку.

– Он пьет свою мочу. – Марико высвободила руку и с беззаботным видом пересекла комнату. На пороге она обернулась в сторону матери: – Он писается как свинья, – повторила она и шагнула в темноту.

Сатико не сводила глаз с двери, явно забыв о моем присутствии.

– Кому-то из нас пойти за ней? – выждав, спросила я.

Сатико, посмотрев на меня, как будто немного успокоилась.

– Нет, – сказала она и села. – Оставим ее.

– Но уже очень поздно.

– Оставим ее. Захочет – вернется.

Чайник на плите пускал пар. Сатико сняла его с огня и стала заваривать чай. Я, глядя на нее, тихо спросила:

– Вы нашли своего друга?

– Да, Эцуко. Я его нашла. – Готовя чай, она смотрела в сторону, потом сказала: – Спасибо вам огромное, что пришли сегодня вечером. Извините меня, пожалуйста, за Марико.

Я пристально наблюдала за Сатико.

– Какие у вас теперь планы?

– Планы? – Сатико наполнила заварной чайник, а оставшуюся воду выплеснула на огонь. – Эцуко, я уже много раз вам повторяла, что самое важное для меня – это благополучие дочери. Это должно стоять на первом месте. В конце концов, я мать. А не какая-то официантка из бара, плюющая на приличия. Я мать, и главное для меня – интересы дочери.

– Конечно.

– Я собираюсь написать дяде. Сообщу, где нахожусь, и опишу мои теперешние обстоятельства настолько, насколько он вправе о них знать. Далее, если он пожелает, обсудим возможности нашего возвращения к нему. – Сатико взяла заварной чайник обеими руками и принялась легонько его встряхивать. – Собственно говоря, Эцуко, я даже рада, что все вышло именно так. Представьте, какой травмой для моей дочери было бы оказаться в стране, где все чужие, в стране, где полно американов. И вдруг заиметь отцом американа – представьте, как это сбило бы ее с толку. Вы понимаете, о чем я говорю, Эцуко? Ей и без того выпало в жизни немало расстройств, она вполне заслуживает того, чтобы где-нибудь устроиться прочно. Даже хорошо, что дела обернулись именно так.

Я пробормотала что-то в знак согласия.

– Дети, Эцуко, – продолжала Сатико, – это прежде всего ответственность. Вы скоро сами в этом убедитесь. А он именно этого как раз и боялся, это было яснее ясного. Он боялся Марико. А этого я, Эцуко, не могу допустить. Дочь у меня на первом месте. И очень хорошо, что дела обернулись именно так. – Она по-прежнему покачивала в руках заварной чайник.