Этот бессмертный

Вылез из ящика и встал возле катафалка – рядом с ним Морбай сразу превратился в карлика.

На Мертвеце была только набедренная повязка и здоровенные сандалии козлиной кожи.

Кожа его была белой, мертвенно-белой, белой, как рыбье брюхо, как луна… мертвенно-белой.

– Альбинос, – сказал Джордж, и его голос разнесся по всему полю, потому что это был единственный звук в окружавшей нас ночной тишине.

Морбай взглянул в его сторону и улыбнулся. Он взял Мертвеца за короткопалую руку и вывел его из хижины на поле. Мертвец отворачивал голову от света факелов. По мере того, как он приближался, я изучал выражение на его лице.

– В этом лице нет ни капли разума, – сказала Рыжая.

– Тебе видны его глаза? – спросил Джордж, щурясь, – его очки были разбиты во время заварушки.

– Да, они розоватые.

– А эпикантус есть?

– Мм… есть.

– Угу. Идиот, я вам ручаюсь – вот почему Морбаю было так просто сделать с ним то, что он сделал. Только взгляните на его зубы – они похожи на зубья пилы.

Я взглянул. Мертвец ухмылялся, завидев яркую гриву Рыжей. Напоказ было выставлено множество отличных острых зубов.

– Его альбинизм – подоплека ночного образа жизни, который привил ему Морбай. Смотрите! Он жмурится даже от света факелов. Он сверхчувствителен к любому фотохимическому излучению.

– А что насчет его пищевых пристрастий?

– Это приобретенное – его приучили. Многие примитивные народы пьют кровь у своего скота. Казахи так поступали вплоть до ХХ века, и тогда тоже. Вы же видели рубцы у лошадей, когда мы шли мимо загона. Знаете, кровь действительно очень питательна, если научиться ее усваивать – а я уверен, что Морбай занимался диетой этого идиота еще с тех пор, как тот был ребенком. Естественно, он вампир – он так воспитан.

– Мертвец поднялся, – сказал Морбай.

– Мертвец поднялся, – согласно отозвалась толпа.

– Велик Мертвец!

– Велик Мертвец!

Тут Морбай отпустил мертвенно-белую руку и направился к нам, оставив единственного известного нам вампира стоящим и ухмыляющимся посреди поля.

– Велик Мертвец, – сказал подошедший к нам Морбай, тоже ухмыльнувшись. – Величественно выглядит, правда?

– Что вы сделали с этим несчастным существом? – спросила Рыжая.

– Очень немного, – ответил Морбай. – Он родился уже хорошо оснащенным.

– Что это были за инъекции? – поинтересовался Джордж.

– Перед такими встречами, как сегодняшняя, я накачиваю его болевые центры новокаином. Отсутствие реакции на боль добавляет веры в его неуязвимость. Еще я вколол ему гормонов. За последнее время он прибавил в весе и стал немного вяловат. Гормоны это скомпенсируют.

– Вы говорите о нем и обращаетесь с ним так, будто это механическая игрушка, – сказала Диана.

– Так и есть. Неуязвимая игрушка. И притом бесценная. – Ну что, Хасан, готов? – спросил он.

– Готов, – отозвался Хасан, снимая с себя плащ и бурнус и передавая их Эллен.

Его бицепсы напряглись, пальцы слегка согнулись, и он шагнул вперед, за кольцо охранников. На левом плече у него был заметен шрам, на спине – еще несколько. Свет факела выхватил из темноты его бороду, придав ей кровавую окраску – я поневоле вспомнил ту ночь в унфоре, когда он изображал удушение. Мама Джулия сказала тогда: «Твой друг одержим Ангельсу» и «Ангельсу – бог смерти и приходит только к своим».

– Велик воин Хасан, – провозгласил Морбай, отворачиваясь от нас.

– Велик воин Хасан, – откликнулась толпа.

– Силой он один равен многим.

– Силой он один равен многим.

– Но Мертвец еще сильнее.

– Но Мертвец еще сильнее.

– Он переломает ему кости и повергнет его на землю поля торжеств.

– Он переломает ему кости…

– Он съест его печень.

– Он съест его печень.

– Он выпьет кровь у него из горла.

– Он выпьет кровь у него из горла.

– Велика его сила!

– Велика его сила!

– Велик Мертвец!

– Велик Мертвец!

– Сегодня, – спокойно сказал Хасан, – он у меня действительно станет Мертвецом.

– Мертвец! – возопил Морбай, когда Хасан подошел и остановился рядом с ним. – Я отдаю тебе в жертву этого человека, Хасана!

Тут Морбай освободил место и жестом приказал стражникам отвести нас к дальнему концу поля.

Идиот расплылся в еще более широкой ухмылке и медленно направился к Хасану.