Этот бессмертный

– Принести сети! Взять их живыми! Не приближайтесь к ним! Они и так уже слишком дорого нам обошлись!

Рядом с ним находился Морбай, скуливший что-то вроде:

– Господин мой, я не знал…

– Молчать! Ты, пивовар, готовящий разбавленное пиво! Из-за тебя мы лишились бога и множества людей!

– Будем атаковать? – спросил Хасан.

– Нет, но будь готов резать сети, когда их принесут.

– Это плохо, что они хотят взять нас живьем, – заключил он.

– Мы уже многих отправили в ад, чтобы приготовить себе путь, – сказал я, – но мы пока на ногах и при оружии. Чего еще желать?

– Если мы атакуем, то можем захватить с собой еще двоих, а то и четверых. А если будем ждать, то нас свяжут, и придется умереть без них.

– Какая разница, если все равно помирать? Давай подождем. Пока мы живы, масса возможностей может раскрыться перед нами в следующее мгновение, словно павлиний хвост.

– Будь по-твоему.

Они разыскали сети и принялись за дело. Три сети мы разрубили на куски, но четвертой они нас опутали. Сеть затянулась, и они приблизились.

Я почувствовал, как меч выдернули у меня из руки, и кто-то пнул меня.

Это был Морбай.

– Теперь вы умрете так, как мало кто умирает, – заявил он.

– Остальным удалось уйти?

– Только на время, – ответил он. – Мы их выследим, найдем и приведем обратно.

Я засмеялся.

– Ты проиграл, – сказал я. – Они уйдут.

Он снова меня пнул.

– Вот так вы соблюдаете свое правило? – спросил я. – Ведь Хасан победил Мертвеца.

– Он сжульничал. Ваша женщина бросила патрон.

Пока нас увязывали в сети, Прокруст подошел и встал рядом с ним.

– Давайте отнесем их в Долину Сна, – сказал Морбай, – и там сделаем с ними то, что хотим; а потом пусть они хранятся для будущего празднества.

– Это хорошо, – согласился Прокруст. – Да, надо сделать так.

Хасан, видимо, все это время пытался просунуть левую руку через ячейки сети: ему удалось вытянуть ее на небольшое расстояние, и его ногти прочертили борозды на ноге Прокруста.

Прокруст в ответ несколько раз ударил его ногой, а потом заодно разок и меня – для порядка; после этого он стал тереть царапины на своей икре.

– Хасан, зачем ты это сделал? – спросил я, когда Прокруст отвернулся, чтобы отдать приказ для переноски привязать нас к кольям от жаровен.

– Под ногтями у меня еще должно было остаться немного метацианида, – объяснил он.

– А как он туда попал?

– Из шариков, которые у меня на ремне, Караги. Они ведь не отобрали у меня ремень. Я покрыл ногти метацианидом после того, как сегодня наточил их.

– А, так ты в самом начале боя оцарапал Мертвеца…

– Да, Караги. Так что мое дело было просто остаться в живых до того момента, как он упадет.

– Ты прямо-таки образцовый убийца, Хасан.

– Спасибо, Караги.

Не распутывая сетей, нас привязали к кольям. По приказу Прокруста четыре человека подняли колья на плечи.

Морбай и Прокруст заняли место во главе процессии, и нас понесли через ночь.

Мы двигались по извилистой тропке, и мир вокруг нас постепенно менялся. Так всегда бывает, когда приближаешься к Горячему Пятну – будто возвращаешься вспять через геологические эры.

Деревья вдоль тропы становились все более странными. Мы двигались уже по сырому коридору меж темных башен с листьями, напоминавшими папоротники; из-за них выглядывали узкие желтые глаза каких-то тварей. Высоко над головами ночь натянула на верхушки деревьев свой брезентовый полог с мелкими дырочками звезд и зазубренным желтым разрезом месяца. Птичьи крики, переходящие в хрип, доносились из глубины леса. Дорогу перед нами пересекла какая-то темная фигура.

Чем дальше мы углублялись, тем меньше становились деревья и шире просветы между ними. И деревья были непохожи на те, что мы видели у селения. Кругом – перекрученные (и извивающиеся!) ветви, перепутанные как морские водоросли, причудливые стволы, торчащие наружу корни, медленно крадущиеся по поверхности земли. Мелкие невидимые твари, стрекоча, разбегались, испуганные светом фонарика Морбая.

Повернув голову, я разглядел слабое пульсирующее свечение на самом краю видимого спектра. Источник его был как раз впереди нас.

Под ногами в изобилии росла темная лоза. Отростки начинали извиваться, когда кто-нибудь из носильщиков на них наступал.

Деревья уступили место папоротникам, потом исчезли и они. На смену пришли кровавого цвета лишайники, сплошным мохнатым ковром покрывающие камни. От лишайников исходило слабое свечение.