Не отпускай меня

— Поворот с Главной улицы, где-то у того конца. Но, само собой, у нее и выходной может сегодня быть.

Все молчали, и тогда он добавил:

— У них же бывают выходные, понятное дело. Они не все время на работе.

Услышав это, я испугалась, что мы сделали большую ошибку: ведь известно же было, что старожилы часто пользуются разговорами о «возможных я» просто как предлогом для поездок и ничего серьезного в виду не имеют. Рут, которая выглядела теперь уже определенно встревоженной, думала, кажется, примерно то же самое; в конце концов она, однако, издала смешок, как будто Родни пошутил.

Потом Крисси сказала — уже другим тоном:

— Между прочим, Рут, пройдет несколько лет — и мы, может быть, приедем сюда навестить тебя. Ты будешь работать в классном офисе. Никто слова тогда не сможет сказать против того, чтобы мы тебя навестили.

— Да, — быстро согласилась Рут. — Вы все сможете ко мне приезжать.

— По-моему, — сказал Родни, — никаких правил насчет посещения людей, работающих в офисах, не существует. — Вдруг он рассмеялся. — Хотя откуда нам знать? Ведь такого у нас еще не бывало.

— Все будет нормально, — заверила его Рут. — Вам наверняка разрешат. Вы сможете приезжать и видеться со мной. Уже без Томми, конечно.

— Почему без меня? — возмутился Томми.

— Потому что мы и так будем вместе, глупенький ты мой, — объяснила Рут. — Я тебя с собой заберу.

Мы все рассмеялись, но Томми опять чуть позже остальных.

— Я слыхала там, в Уэльсе, про одну девчонку, — сказала Крисси. — Тоже из Хейлшема, на несколько лет, кажется, старше вас. Говорят, работает в магазине одежды. В очень даже шикарном.

Каждый пробормотал что-то одобрительное, и на какое-то время все мечтательно уставились в облака.

— Хейлшем есть Хейлшем, — произнес в конце концов Родни и покачал головой словно в изумлении.

— И еще ведь был один случай, да? — Крисси повернулась к Рут. — Этот парень, про которого ты на днях рассказывала. Уехал из Хейлшема за пару лет до вас. И работает сейчас сторожем в парке.

Рут слушала и серьезно кивала. Я подумала, что надо предостеречь Томми взглядом, но он заговорил до того, как я успела к нему повернуться.

— Ты про кого это? — озадаченно спросил он.

— Ты знаешь про кого, Томми, — сразу сказала я.

Пинать его под столом, даже делать многозначительный голос было рискованно: Крисси сообразила бы в один миг. Поэтому я произнесла это тоном бесхитростным и немного усталым, словно забывчивость Томми нам всем уже надоела. В результате ему по-прежнему было непонятно.

— Про кого-то из наших знакомых?

— Томми, не заводи опять эту шарманку, — сказала я. — Тебя надо проверить на умственную отсталость.

Он замолчал — кажется, дошло наконец. Крисси сказала:

— Я знаю, какое это везение — попасть в Коттеджи. Но кому по-настоящему счастье улыбнулось — это вам, хейлшемским. Я вот что… — Она понизила голос и опять подалась вперед. — Я, ребята, кое о чем хотела с вами здесь поговорить. Дело в том, что там, в Коттеджах, не получается. Все время лишние уши.

Она оглядела стол и остановила взгляд на Рут. Родни вдруг напрягся и тоже наклонился вперед. И что-то мне подсказало, что приближается главное, ради чего Крисси и Родни затеяли всю эту поездку.

— Когда мы с Родни были в Уэльсе… — продолжила она. — Когда нам рассказали про эту девушку в магазине одежды. Мы кое-что еще тогда услышали насчет воспитанников Хейлшема. Вроде бы в прошлые годы некоторым бывшим хейлшемским в особых обстоятельствах давали отсрочку. Только тем, которые оттуда, больше никому. Можно было попросить, чтобы на три, даже на четыре года отложили выемки. Добиться этого было не так просто, но иногда они шли навстречу. Если удавалось их убедить. Если они решали, что вы достойны.

Крисси умолкла и посмотрела на каждого из нас — может быть, ради драматического эффекта, может быть, чтобы проверить, знаем мы что-нибудь или нет. У Томми и у меня вид, вероятно, был озадаченный, а что касается Рут, у нее было одно из тех ее выражений лица, по которым нельзя ничего понять.

— Говорят, — сказала после паузы Крисси, — что если юноша и девушка любили друг друга, как следует любили, по-настоящему, и могли это доказать, то руководители Хейлшема устраивали им послабление. Устраивали так, что они вначале могли несколько лет провести вместе и только потом становились донорами.