Не отпускай меня

— Пошли посмотрим, куда она сейчас.

Мы стряхнули оцепенение и отправились вдогонку. Крисси пришлось даже сказать всем, чтобы шли помедленнее, а то могут подумать, будто женщину преследует какая-то банда. Мы двигались за ней по Главной улице на разумном расстоянии, хихикали, обходили людей, разделялись и опять соединялись. Было, наверно, часа два, магазины торговали вовсю, и на тротуаре было полно народу. Иногда она почти пропадала из виду, но все-таки мы не теряли ее — слонялись перед витринами, когда она заходила в магазины, проталкивались среди мам с прогулочными колясками и пожилых людей, когда она опять появлялась на улице.

Потом эта женщина свернула с Главной улицы в прибрежные переулки. Крисси обеспокоилась, что в менее людном месте она обратит на нас внимание, но Рут шла и шла, и мы следовали за ней.

В конце концов мы попали на узкую улочку, где изредка встречались магазины, но большей частью стояли жилые дома. Нам опять пришлось идти гуськом, и один раз, когда навстречу ехал грузовичок, мы прижались к стене дома, чтобы его пропустить. Вскоре на всей улице только и было людей, что она и мы, и, оглянись она, не заметить нас было бы невозможно. Но она двигалась, не оборачиваясь, шагов на десять — пятнадцать впереди, а потом вошла в дверь под вывеской «Салон Портуэя».

Я не раз после этого бывала в «Салоне Портуэя». Несколько лет назад у него сменился владелец, и теперь там продаются всевозможные художественные вещицы — горшки, блюда, керамические фигурки животных. Но в то время там были две большие белые комнаты с одними картинами, свободно и красиво расположенными — очень много пространства вокруг каждой. Деревянная вывеска над входом и сейчас, впрочем, та же самая. Так или иначе, после того как Родни сказал, что на этой тихой улочке мы выглядим очень подозрительно, мы решили войти. Внутри по крайней мере можно было притвориться, что мы рассматриваем картины.

Вошли и увидели, что женщина, которая нас интересовала, разговаривает с седой дамой гораздо старше ее — судя по всему, главным лицом здесь. Они сидели по разные стороны маленького письменного стола у двери, и кроме них в салоне никого не было. Ни та ни другая не обратила на нас особого внимания, и мы, рассредоточившись, постарались сделать вид, что нас завораживают полотна.

Между прочим, я и правда, как ни захвачена была отысканием «возможного я», начала получать удовольствие от картин и от здешнего спокойствия самого по себе. От Главной улицы мы ушли, казалось, на сотню миль. Стены и потолок были чуть желтоватого оттенка, там и тут высоко были развешаны куски рыболовных сетей и изъеденные временем части лодок. В картинах, в основном выполненных маслом в насыщенных синих и зеленых тонах, тоже преобладала морская тематика. Может быть, на нас на всех внезапно напала усталость — ведь мы выехали задолго до рассвета, — потому что я заметила: не я одна погрузилась здесь в какую-то дремоту. Мы разошлись по разным углам, разглядывали одну картину за другой и лишь изредка вполголоса подзывали друг друга: «Иди-ка сюда, посмотри». Между тем седая дама и «возможное я» все время разговаривали, не особенно громко, но нам было слышно, потому что в этом салоне голоса словно бы наполняли все помещение. Они обсуждали какого-то мужчину, знакомого им обеим, который не мог найти общего языка со своими детьми. Мы слушали, иногда на них поглядывали, и мало-помалу что-то стало меняться. Не только для меня, но и для других — я это чувствовала. Если бы мы, увидев эту женщину через стеклянную стену офиса, на том и кончили, и даже если бы мы, идя за ней по городу, потеряли ее, мы все равно могли бы вернуться в Коттеджи взволнованными и торжествующими. Но сейчас, в салоне, женщина была слишком близко к нам, гораздо ближе, чем мы в действительности хотели. И чем больше мы смотрели и слушали, тем меньше она казалась похожей на Рут. Это ощущение росло среди нас почти осязаемо, и я знала, что Рут, вроде бы поглощенная картиной в другой части зала, испытывает его в такой же мере, как и остальные. Вот почему, вероятно, мы так долго бродили по салону: откладывали момент, когда надо будет обменяться мнениями.

Потом вдруг женщина поднялась и вышла — а мы всё стояли, стараясь не смотреть друг другу в глаза. Чтобы следовать за ней дальше, такого и в мыслях ни у кого не было, секунда шла за секундой, и молча мы, казалось, приходили к согласию о том, как нам теперь все видится.