Не отпускай меня

— Не верю, что Родни принял это как должное, — продолжала Рут. — Ты, наверно, всего несколько минут с ним говорила. Что ты за это время могла понять?

— Это так, конечно, — сказал Томми. — Но Кэт говорит, они давно расстались…

— Не имеет значения, — перебила его Рут. — В каком-то смысле это только все утяжеляет.

— Я видела массу людей в таком же положении, как Родни, — сказала я. — Свыкаются, примиряются.

— Откуда ты знаешь? — спросила Рут. — Откуда ты можешь знать? Ты пока только помощница.

— Помощникам много чего приходится видеть. Ужас как много.

— Не знает она — правда, Томми? Что это на самом деле такое.

Какое-то время мы обе смотрели на Томми, но он продолжал разглядывать лодку. Потом сказал:

— В моем центре был парень один. Страшно беспокоился, что не вытянет вторую. Говорил — нутром это чувствует. Но все прошло отлично. Ему сейчас уже сделали третью, и он в полном порядке. — Томми прикрыл ладонью глаза от солнца. — Я помощник был никакой. Даже машину водить не научился. Вот почему, наверно, меня так быстро вызвали на первую. Да, хоть они и говорят, что одно с другим не связано. В общем-то я не в претензии. Донор я неплохой, а помощник был паршивый.

Все немного помолчали. Потом Рут, теперь уже более спокойным голосом, сказала:

— Я думаю, я прилично справлялась, когда была помощницей. Но пяти лет с меня хватило. Примерно как у тебя, Томми: когда пришло время донорства, была к этому готова. Чувствовала, что так и должно быть. В конце концов, нам же положено ими становиться, правда?

Я не была уверена, что она ждет от меня ответа. Не было ощущения, что она к чему-то клонит, и вполне вероятно, она произнесла эти слова просто по привычке — ведь доноры говорят такое друг другу сплошь и рядом. Когда я снова к ним повернулась, Томми по-прежнему держал ладонь над глазами.

— Жаль, что нельзя ближе подойти к этой лодке, — сказал он. — Может, удастся выбраться сюда еще раз, когда будет суше.

— Я рада, что увидела ее, — мягко промолвила Рут. — Очень красивая. Но вообще-то хочется уже назад. Здесь ветер, прохладно.

— По крайней мере мы бросили на нее взгляд, — сказал Томми.

Идя к машине, мы беседовали куда более непринужденно, чем по дороге к лодке. Рут и Томми обсуждали условия в своих центрах — еда, полотенца и прочее, — и я все время участвовала в разговоре, потому что они то и дело спрашивали меня, что в порядке вещей, а что нет, если сравнивать с другими центрами. Походка Рут была теперь намного тверже, а когда мы подошли к забору и я приподняла перед ней проволоку, она почти не замешкалась.

Мы сели в машину — Томми опять сзади, — и вначале атмосфера в ней была превосходная. Когда я теперь вспоминаю эту часть пути, мне, может быть, и чудится намек на что-то невысказанное, но вполне допускаю, что на мое нынешнее восприятие влияет случившееся чуть позже.

Началось примерно так же, как в тот раз. Мы выехали обратно на длинную, почти пустую дорогу, и Рут сделала какое-то замечание о рекламном щите, который мы проезжали. Что на нем было, я сейчас даже и не помню — в общем, одно из этих огромных рекламных полотнищ на обочинах шоссе. Рут обратилась почти что сама к себе, явно не имея в виду ничего особенного. Сказала примерно вот что:

— Боже мой, ну что это такое. Могли бы хоть попытаться изобразить что-нибудь новенькое.

Но Томми возразил ей с заднего сиденья:

— А мне лично нравится. Это и в газетах было. Что-то, по-моему, в этом есть.

Может быть, я захотела вернуть возникшее было между мной и Томми ощущение близости: ведь, хотя вылазка к лодке была сама по себе очень хороша, я начинала чувствовать, что, помимо наших первых объятий и того эпизода в машине, нас с Томми мало что сегодня по-настоящему связывает. И как-то так получилось, что я сказала:

— Мне тоже нравится этот плакат. Чтобы такое сделать, нужно куда больше усилий, чем кажется.

— Точно, — подтвердил Томми. — Мне говорили, что не одна неделя на это уходит. Может, и не один месяц. Люди ночами трудятся иногда, вкалывают и вкалывают, пока все не выйдет как надо.

— Очень легко, — сказала я, — критиковать, когда просто промахиваешь мимо.

— Легче всего на свете, — согласился Томми.

Рут, ничего не говоря, все смотрела и смотрела вперед на пустую дорогу. Потом я сказала:

— Кстати, о плакатах. Я тут заметила еще один, когда мы ехали из Кингсфилда. Вот-вот он опять будет — теперь на нашей стороне. В любой момент может появиться.