Парижский шлейф

– Помню, – Настя внимательно посмотрела сверху вниз на Стаса, – не помогло?

– Нет, – Стае не замечал, что за барной стойкой собралась заинтригованная его неразумным поведением кучка сотрудников, – я ее встретил случайно. И все началось сначала.

– Но у нее, кажется, был муж? – Настя зачем-то взяла в руки льняную салфетку.

– Они развелись, – Стае стоял на коленях и мечтательно улыбался, – она тоже любит меня.

– Я за вас рада, – Настя отвернулась к окну, чтобы Стае не увидел катящихся по ее щекам слез.

Ей не хотелось плакать, когда он говорил, что уйдет, когда ругал за клуб, когда просил простить. А сейчас… Неужели это какая-то запоздалая ревность? Да. Настя вдруг с отчаянием осознала, что это самая настоящая ревность, но не к женщине, которую он любил, а к счастью, на которое они оба были способны. А она, Настя, нет. Как дорого, несмотря на прошлое, она заплатила бы за то, чтобы Николай был жив, чтобы он вернулся. Многое из измученной памяти давно уже стерлось – прежде всего плохое: будто это не он предал ее и заживо похоронил. Остался образ единственного в ее жизни мужчины. Господи, ну откуда в ней эта способность так неразумно, так отчаянно любить?! Скорее бы уже все это прошло. А пока способ бороться с собой один – забываться, топить эмоции в одержимой и беспрестанной работе.

Настя не делала ничего – словно оцепенела. Стае пытался разговорить ее, но тщетно. Она только дала понять, что не сердится, простила и хочет побыть одна. Он расплатился по счету поймал для нее машину, спросил, не будет ли она против, если за своими вещами он заедет потом. Настя выдавила радушную улыбку и кивнула. Машина неслась с оглушительной скоростью по полупустой Москве, а Настя думала, думала, думала. Она не боялась не справиться с клубом одна, без Стаса. Лидия поможет. Да и Алешенька оказался гораздо более разумным молодым человеком, чем она думала о нем сначала. Так что нет никаких сомнений. Но жизнь, несмотря на деньги, успех и даже какое-то, пусть смехотворное, но признание, по-прежнему дает крен.

Мысли прервало настойчивое жужжание телефона – звонила Элен. Она возбужденно кричала в трубку, несла какую-то околесицу о том, что выходит замуж и забирает Тему в Париж. Мальчик, видите ли, всегда мечтал туда попасть. Сквозь внезапную головную боль Настя попыталась внушить ей, что не надо так торопиться. Но Элен не желала ничего слышать и вопила, что лучше она обуглится от страсти, чем погибнет в вечной мерзлоте одинокой постели. И голос у нее был счастливый. Потом эта дурища пристала с тем, сколько она должна заплатить клубу за то, что увозит Артема. Настя едва от нее отбилась. А потом отключила трубку и снова расплакалась: оказывается, всем вокруг было уготовано счастье. Только не ей.

Глава 5

– Анастасия Петровна, следующего привести? – Олежек, как всегда, на низком старте – стоит только кивнуть, и он моментально умчится исполнять приказание, причем с абсолютно счастливой улыбкой на губах: поэтому и превратился из обычного танцора в менеджера, в ее правую руку, всего за полгода. Самое удивительное – когда его ни позови, он всегда рядом.

Хороший парень, жалко только – крыша совсем слетела. Сначала с одной великовозрастной дамочкой жил, потом с другой, теперь вот перешел на содержание к какому-то подпольному олигарху. На женщин больше не может смотреть. Да уж, ничто не дается задаром и не проходит бесследно. За пять лет работы «Les Fleurs du Mai» Настя имела достаточно шансов убедиться в этом. Например, стать танцором достаточно легко, а вот вернуться в состояние «нормального парня» невозможно физически. Потому что привычка к легким деньгам, потому что искаженное восприятие женщины, потому что затягивает, и еще много разных «потому». В лучшем случае ребята бросали стриптиз, чтобы стать личной игрушкой какой-нибудь экзальтированной дамы, в худшем – шли по рукам, причем без разбора, мужским или женским. Ну, были еще варианты: алкоголь, наркотики, болезни. Правду поет «Наутилус Помпилиус»: «Если ты ходишь по грязной дороге, ты не сможешь не выпачкать ног». Да только кто ж из ее красавчиков об этом думает?

– Послушай, мы с тобой уже пятерых посмотрели, – Настя демонстративно зевнула, прикрыв ладошкой рот: ей вдруг смертельно захотелось все бросить и уехать домой, подальше от клуба, от кастинга, от мыслей, – я устала.

– Хотите, я вам чаю зеленого принесу? – Олежек заискивающе заглядывал ей в глаза: больной ребенок чудовищной цивилизации. – Усталость как рукой снимет. Жалко же мальчика – три часа прождал.