Кукольных дел мастер

– Борготта?! Вы?!

«Сейчас он меня убьет…» Фигура легата превратилась в размытую тень. Продолжая отступать, Лючано пытался протереть глаза, раз за разом натыкаясь пальцами на что-то твердое. Очки! Хваленый «фотохром-полиморф» разладился.

Бракоделы хреновы!

Он сорвал с себя очки, словно бинты после операции – и заморгал, рыдая от рези под веками. Окружающий мир, обретя четкость, рухнул на него буйством красок и форм. Листья, стебли, побеги, цветы – везде, всюду, со всех сторон. Напольные кадки, полки с горшками из пластика; тщательно взрыхленные клумбы…

Оранжерея!

Вот-вот из зарослей ларгитасской повилики объявится сатрап Пир Саманган с ножницами в руках: отрезать лишние, мешающие державному цветению головки…

Сатрап не объявился. Зато под древовидным папоротником («Юрган-IV, кнемидария, семейство циатейных,» – гласила табличка на кадке) обнаружилась пара вехденов: Бижан и Заль. Будто затравленные волки, музыканты-диверсанты озирались по сторонам, каждую секунду ожидая нападения. Они напоминали пациентов лечебницы для душевнобольных, сбежавших в больничный сад под влиянием усилившейся паранойи.

«Малыш, – утешил маэстро Карл, – ты выглядишь не лучше.»

Легат тоже увидел вехденов. Казалось, помпилианца сейчас хватит удар, либо он «спустит пар», разорвав Хозяев Огня в клочья голыми руками. Никакая спецназовская подготовка не спасет. Бешенство, переполняя Тумидуса, требовало немедленного выхода.

– Где мы находимся? Кто вы такие?

На голос обернулись все.

Возле куста михрянского дрока, пестревшего лимонно-желтыми соцветиями, стоял юноша, внешне очень похожий на Нейрама Самангана. Знакомая роба «овоща», сплошь в пыли и копоти, смотрелась на нем, как десантный камуфляж на дирижере симфонического оркестра. Лицо, шея, крепкие кисти рук и босые ноги парня выглядели идеально чистыми. Словно, выбравшись из ванны, он смеха ради нарядился в грязные обноски.

«Если парнишка искупался, – хихикнул Добряк Гишер, – то в молодильном эликсире, не иначе. Я бы тоже от такой ванны не отказался!» Старый экзекутор был прав. Человек выглядел лет на двадцать. Имей Нейрам сына…

«Разуй глаза, малыш! Это Нейрам и есть. Клянусь чем угодно, он больше не „овощ“! Разговаривает, жестикулирует; мимика вполне осмысленная…»

Еще не веря до конца, Лючано с жадностью голодного, дорвавшегося до еды, ощупывал взглядом лицо антиса. Живое, юное лицо. Настороженность и удивление в карих глазах. Карих, а не голубых! Насупились густые брови, залегла морщинка на переносице…

Отрешенно-безучастная личина канула в небытие.

– Пульчинелло! Чертова ты кукла! Ты вернулся!

Лючано едва не кинулся на шею бывшему подопечному.

– Куда – вернулся? Кто вы такой? – молодой человек выставил руку ладонью вперед, сдерживая порыв кукольника. – Я требую объяснений! Чем закончилось сражение?! Я не помню… я, наверное, нездоров… я плохо себя чувствую…

В устах антиса это звучало глупой шуткой.

– Ты не помнишь, чем закончилось сражение? Забыл, скотина?!!

О, Гай Октавиан Тумидус нашел виновника. Лидер-антис вехденов – вот кто несет ответственность за случившееся! За разгром двух помпилианских эскадр, за сожженные галеры… за его, легата, вынужденное предательство, наконец!

– Ах ты, дэвий выкормыш!

Плевать было Тумидусу, что перед ним антис. Слюной, кровью, желчью – плюнуть и растереть. Перейди Саманган-младший в волновое состояние – пожалуй, и это не смогло бы остановить легата.

Убить – да. Утихомирить – нет.

Ураганом, тайфуном, псом-волкодавом, сорвавшимся с цепи, он пронесся мимо опешивших вехденов и обрушился на антиса. Нейрам только и успел, что закрыться руками, спасая лицо, и втянуть голову в плечи. Стервенея, Тумидус заработал кулаками, как машина-сваебойка.

– За что?! – вскрикнул антис, пятясь от бешеного легата. – Я вам ничего…

Ответом ему был новый град ударов.

– Вы сумасшедший! Сейчас же пре… к-кре… Ы-х-х-х!..

Помпилианец нашел-таки брешь в обороне противника. Кулак, угодив в солнечное сплетение, вышиб воздух из груди молодого человека. Нейрам задохнулся, хрипя, взревел разъяренным медведем и сгреб Тумидуса в охапку, желая зашвырнуть куда подальше. Сгрести вышло, даже очень неплохо вышло, а зашвырнуть – увы. В итоге короткой возни упали оба. И покатились по полу – вопя, ругаясь, сшибая горшки с цветами, снося кадки с карликовыми эвкалиптами…