Куколка

– Позвольте! А охрана?

– Охрана с удовольствием примет участие в пиршестве. А потом сыграет с сидельцами в «чики-чики» на твои передние зубы. Из зубов выходят чудесные украшения, из зубов и фаланг пальцев. Особенно в ходу зубы людей, предварительно подвергшихся насилию. Это связано с тамошними верованиями. В связи с этим хочу вспомнить…

Он с удивлением отметил, что сгущает краски. Однако остановиться уже не мог. В горле словно повернули знакомый вентиль, поток слов захлестнул студию. Ну и ладно! Это не суд, а мы не клялись говорить правду, одну правду, и ничего, кроме правды! Шоу? – значит, шоу! Ловите сто парсеков лапши на уши!

Продолжая окучивать аудиторию, Лючано мельком скосил глаз на контрольный визор камеры, направленной в зал. Его не просто слушали – внимали, раскрыв рты. У женщин в глазах блестели слезы. Мужчины сморкались и хмурили брови.

Ему сочувствовали!

– …Да, вы прошли через настоящий ад. Мы восхищаемся вами!

– Браво, Лючано! – в едином порыве взревел зал.

– Однако, признайтесь, ваша участь была не столь ужасной, как вы описываете. Вы отбывали наказание в режиме сотрудничества, сперва подручным тюремного экзекутора, а там – и в качестве младшего экзекутора. Наверняка вы находились в более выигрышном положении, чем большинство заключенных. Кроме того, вам вдвое скостили срок. Верно?

«Согласиться с тем, что жизнь младшего экзекутора в Мей-Гиле не такой уж кромешный мрак и ужас? Что в тюремном периоде бытия Лючано Борготты кто-то способен найти искорку света. Отдушину, подарок судьбы?»

Никогда!

– И снова вынужден спорить с вами, дорогой Феликс!

Лючано вцепился обеими руками в воротник рубашки. Он задыхался. Казалось, невидимый ошейник душит его.

– Вы знаете, что это такое: причинять боль? Не по собственному желанию, не получая извращенного удовольствия от чужих мук, а по долгу службы? Оплачивая послабления и льготы? Лучше бы пытали меня самого! Полный срок в колонии стандарт-режима – праздник в сравнении…

Он увлекся, возводя правду в квадрат и в куб. Он делился с публикой наболевшим, выстраданным, черным осадком на дне сердца. Он давно забыл, что находится в студии, что перед ним – специально подобранная аудитория, а напротив – профессионал-ведущий. Тарталья изливал душу, добираясь до мрачнейших ее закоулков.

Спрятанные в шкафу скелеты выволакивались на свет.

– А теперь – вопросы из зала. Да, прошу вас!

– Скажите, изменилась ли ваша жизнь после освобождения?

– О-о, вы затронули больную тему, леди! Любимое искусство, дело, которому я посвятил свои лучшие годы, оказалось запретным для меня! Навсегда! Экзекутирование не прошло даром – пытая других, я искалечил себя…

Полтора часа пролетели вихрем. Он разливался траурным соловьем на собственной могиле, пел вдохновенный реквием загубленным мечтам – и опомнился лишь в объятиях ведущего. Феликс сердечно благодарил его за прекрасное и познавательное выступление, ясно давая понять: шоу закончилось. Зрители были не прочь продолжить разговор, но ведущий увлек гостя из студии, легко оторвавшись от возбужденной толпы.

Вскоре они оказались в знакомой уборной.

На сей раз гример не стал прибегать к особым ухищрениям. Миг, и лишняя выразительность оставила лицо Тартальи. В волосах насмешливо потрескивали статические разряды.

– Отличное шоу! Надеюсь, вы у нас не в последний раз?

– Пригласите – приду.

Лючано с вымученной улыбкой развел руками. В голове шумело, по телу разливалась приятная усталость. Он чувствовал покой и опустошение, как после ответственной, хорошо выполненной работы.

«Работы? – с сомнением уточнил маэстро Карл. – Скорее после бурной попойки…»

– Марий вас проводит. Кстати, в холле вас ожидают. Дама.

Феликс подмигнул с хитрецой прожженного ловеласа.

– Дама? – вяло удивился Лючано.

V

– Любите дичь? Рекомендую: свистельга в меду, с каперсами и овощной запеканкой. Фирменное блюдо шеф-повара. Трех человек повесили на заднем дворе за попытку вынюхать рецепт. К птице закажем бутылочку розового «Алонсо», со льда. Или возьмем молодое «Бренжу»?

– Всецело полагаюсь на ваш вкус, Юлия.

– Ценю мужчин, которые не корчат из себя знатоков всего на свете. Редкий вид, вымирающий. Пожалуй, остановимся на «Алонсо». Молодое вино слишком быстро бьет в голову. Ну а я, дабы не нарушать гармонию, возьму грудку камышовой цесарки…