Куколка

Не спеша добивать упавшего, Фаруд отскочил в сторону.

– Сбив мой, – оценил Мансур-ата, хмуря брови. – Нырок мой на треть. Остальное – не мое. Где взял, Щенок?

Фаруд ухмыльнулся.

– Жизнь подарила.

– Интересная у тебя жизнь была… Эй, Пахлаван Качаль, вставай! Чего зря бока пролеживать?

Надо же, подумал Фаруд. Все клички помнит, старый хитрец! В вехденском театре кукол числился такой персонаж: Пахлаван Качаль – весельчак и задира, шутник и прохвост. Даже сериал для малышей по визору крутили: «Пахлаван Качаль и Доктор Смерть», «Пахлаван Качаль спасает Галактику»… Помнится, в островном аду Мей-Гиле коптил небо славный парень Лючано Борготта. Он и разъяснил Фаруду, что Пахлавана Качаля знают под многими именами: Полишинель, Петрушка, Пульчинелло…

Вернулся мандраж. Пахлаван Качаль, Пульчинелло. Волосы цвета слоновой кости. Судьба державы. Еще не поздно отступить, передумать, сдать назад. Казалось, Фаруда снова приковали к креслу для экзекуций. Напротив работал славный парень Борготта, даря боль. И кто-то задавал вопросы. Да? Нет? Да? Нет?

Только «да» и «нет».

Нет, ответил Фаруд. Поздно.

– Ну-ка, еще разок!

Теперь Пахлаван Качаль был осторожней. Фаруд и глазом моргнуть не успел, как угодил в сокрушительные объятия. Показав удар лбом в переносицу соперника, он высвободил руки и попытался хлопнуть Пахлавана Качаля по ушам. Ничего не получилось. Блондин чуть присел и отправил жертву в полет.

Падая на доски, Фаруд сгруппировался, ушел перекатом к краю помоста и вскочил, стараясь побыстрее восстановить сбитое дыхание. Пахлаван Качаль смеялся, сверкая белоснежными зубами. Но смеялся он недолго.

«Возьму третью схватку, – загадал Сагзи, – и все пройдет, как по маслу!»

Вертлявый, быстрый, он с полминуты избегал «близких отношений». Сопел, хрипел, делал вид, что потрясен неудачным падением. И улучил-таки момент: на миг оказавшись у блондина за спиной, прыгнул и повис на сопернике.

Упали оба.

Щенок – на помост, Пахлаван Качаль – на Щенка.

Со стороны, должно быть, это выглядело смешно. Лицом вверх, блондин валялся на Фаруде, как на перине. Он пытался высвободиться, перевернуться на живот, но – тщетно. Оплетя добычу ногами, взяв шею в плотный захват, Фаруд методично душил Пахлавана Качаля.

«В удушение не вкладывают силу, – говорил один мудрый человек. Не столь известный, как Мансур-ата, этот мудрец и не искал славы. Он даже мундир с орденами надевал раз в год: к приезду начальства из центрального отделения на Фравардине. – В удушение вкладывают душу. И верный захват. Тогда кое-кто уже не дышит, а еще не знает…»

Мудрец был прав.

Вскоре Пахлаван Качаль хлопнул ладонью по доскам «очага», и Фаруд его отпустил.

– Молодец, маленький Фаруд, – подвел итог пахлаван-пир, жестом приказывая обоим покинуть «очаг». – Если жизнь такому учит, я уважаю эту жизнь. И ты молодец, маленький Нейрам. Просто ты не умеешь жить в «очаге» всерьез. Для тебя это – забава. Ну и ладно, каждому – свое. Доброго вам огня, мальчики! А ну, бегом в душ…

– Доброго огня, Мансур-ата!

Когда Фаруд проходил мимо старика, тот потянулся и взял его за руку.

– Знаешь, маленький Фаруд, – седой борец сжал пальцы. – Хорошая штука: мастерство. Славная штука: опыт. Отличная штука: хитрость. И все-таки случаются минуты, когда сила говорит: хватит! Она очень громко говорит, сила…

– Я понял, – кивнул Фаруд. – Отпустите, ата. Больно.

Во дворе было прохладно. Солнце утонуло в облаках. С запада шли тучи: косматые, жирные. За хребтом Бурзэн громыхало: «пастух» щелкал «кнутом», гоня тучи в нужном направлении. Климатологи еще утром объявили, что в полдень назначен дождь.

Кроны чинар шелестели, пугая мелких птиц.

– Давно не виделись, – улыбнулся блондин.

– Давно, дядя, – согласился Фаруд.

– Брось! Дядя… Я старше тебя на одиннадцать лет. Тебе тридцать девять?

– Да.

– Какие наши годы, Щенок?

– Это верно…

Во время разговора, пустого и ничего не значащего, Фаруда не покидало ощущение слежки. Чей-то взгляд буравил затылок. Куда ни повернись, он на затылке, этот взгляд. И вспоминался славный парень Лючано Борготта. Его рассказы о куклах: Пульчинелло, Пахлаван Качаль, Петрушка…

«Нервы. Потом возьму отпуск…»

В случае провала операции отпуск грозил стать бессрочным.

Раздевшись донага, оставив лишь нитяный пояс с тремя узлами, охватывавший талию, двое мужчин сунули ноги в шлепанцы, вымыли руки с мылом – и отправились в душ. Блондин выбрал на пульте 3-й био-стимуляционный режим. Фаруд не возражал.