Калейдоскоп

— Мистер Чепмен?

Она была высокой и элегантной, обладала крепким рукопожатием и сильным голосом, смотрела приветливо и с теплотой. Желтый костюм от Шанель подчеркивал стройность ее фигуры, в ушах поблескивали бриллиантовые серьги — подарок покойного мужа. Любезным жестом она предложила Джону стул — несколько больший, чем остальные, крайне миниатюрные, сама тоже села и улыбнулась:

— Боюсь, эта мебель не была рассчитана на людей наших пропорций. Я редко пользуюсь этой комнатой. Ее проектировали как «дамский кабинет», но мне все равно никогда не было понятно ее предназначение. Моя шестилетняя внучка — это единственный человек из тех, кого я знаю, кто чувствует себя здесь удобно. Вы уж простите.

— Ну что вы, графиня. Здесь очень мило. Странным казалось так обращаться к ней, такой улыбчивой и непосредственной, но Джон подумал, что официальное обращение может ей прийтись по душе, а ему Маргарет нужна была в качестве союзника.

— Знаете, я прибыл сюда по довольно деликатному делу, которым занимаюсь по поручению Артура Паттерсона.

Он ожидал, что эта фамилия произведет на нее впечатление, но Маргарет, похоже, она ни о чем не говорила.

— Он был компаньоном мистера Горама много лет тому назад и помог вам удочерить Александру Уокер.

Джон следил за ее глазами. Маргарет вдруг изменилась в лице. Она, побледнев, молча ждала, что гость скажет дальше. Теперь было ясно, что она вспомнила Артура.

— Он теперь тяжело болен и по каким-то соображениям, я думаю, личного плана, горячо желает разыскать сестер Уокер. Их родители были его близкими друзьями, и он хочет убедиться, что у сестер все обстоит благополучно, прежде чем…

Пока Джон подбирал подходящее слово, Маргарет перебила его:

— А не поздновато ли, мистер Чепмен? Они ведь уже не дети.

— Согласен. Он, похоже, это долго откладывал, а теперь хочет получить подтверждение их благополучия.

— За чей счет?

— Простите, не понял.

Маргарет была разгневана. Она встала и принялась расхаживать по кабинету, то и дело попадая в потоки радужного света.

— За чей счет он хочет получить это подтверждение? Этим молодым женщинам дела нет до Артура Паттерсона. Даже если они его прежде знали, то сейчас наверняка не помнят. Они тогда были совсем маленькие.

По выражению ее глаз Джону было ясно, что она готова сделать все, чтобы не допустить его контакта с дочерью.

— Что это вообще такое?! Они все взрослые. Не знают сто. Да и друг друга не знают.

Джон вздохнул. Ей нельзя было отказать в правоте. Но он работал на Артура, — Отчасти поэтому я их и разыскиваю… — сказал он мягко, стремясь успокоить Маргарет и снискать ее доверие. — Мистер Паттерсон хочет организовать встречу сестер.

— О господи!

Маргарет снова тяжело опустилась на один из маленьких стульев в стиле Людовика XV и категорично произнесла:

— Я не позволю. Зачем подвергать их такой пытке?

Моей дочери тридцать пять лет, сколько двум другим — не знаю. Но почему они должны вдруг открывать для себя существование сестер? Вы считаете, что это правильно? Я уже не говорю о болезненности такого открытия. Вам, мистер Чепмен, известны обстоятельства смерти их родителей?

Джон кивнул. Она продолжала:

— Мне тоже. Но моей дочери — нет. И знать ей этого не нужно. Мы с Джорджем ее очень сильно любили, как родную, и граф тоже принял ее как собственную дочь. Она выросла как наш собственный ребенок, со всеми вытекающими из этого преимуществами. Сейчас у нее своя счастливая жизнь: семья, муж, дети. Ей не нужна эта сердечная боль.

«А если узнает ее муж? — со страхом подумала Маргарет. — Что она не только была удочерена, но и что настоящий отец Александры убил ее мать!»

— Я понимаю вас, но, может быть, она захочет познакомиться со своими сестрами… Это возможно… Она, наверное, имеет право выбрать сама. А она знает, что была удочерена?

Маргарет задумалась:

— Да… И нет… Мы говорили ей, давным-давно, но я не уверена, что она помнит. Это больше не имеет значения. Ни для кого, мистер Чепмен. Я не скажу ей о вашем визите.

— Это нечестно по отношению к ней, — тихо сказал Джон. — И если вы меня к тому вынудите, я ее найду. Но я бы предпочел, чтобы вы с ней поговорили и объяснили причину моего визита. Я думаю, что так ей будет гораздо легче.

У Маргарет де Борне от гнева на глазах выступили слезы.

— Это шантаж. Вы заставляете меня говорить ей то, что сделает ее очень несчастной.