83  

Мы бежали. Четыре приземистые ладьи из Айгюптоса, напоследок оскалясь мордами львиц с носовых таранов, исчезли давно. До полудня. Зато финикийцы...

%%%

...Цветок лотоса коснулся моих губ. С наслаждением вдохнув тонкий, возбуждающий аромат, я впился зубами в сочную, медово-сладкую плоть.

АНТИСТРОФА-I

Хочешь цветочек?

И простор Номоса распахнулся для меня. Блаженные гипербореи Севера. Блаженные эфиопы Юга. Киммерийцы Востока и начинающееся за Тринакрией [48] западное царство мертвой жизни. Блюдо земли в седой купели Океана. Остатки былого пиршества на жирном подносе: скоро, скоро явится рачительная хозяйка. Вымоет с золой и песочком, прокипятит до зеркального блеска. Впрочем, меня сейчас мало интересовали границы, блюда и хозяйки. Домой! Скорее домой!.. Мир, слегка Окрашенный в медовые тона, стелился внизу. Величественный Олимп прячет вершину в облаках. Узкая прорезь Темпейской долины. Цветущие склоны Парнаса. Овечьи стада Аркадии.

Домой!

Обильная зерном Фессалия. Суровый Эпир. фермопильское ущелье.

Домой, будьте вы прокляты!

Лаврийские серебряные рудники. Паросские каменоломни. Дельфийский оракул. Семивратные Фивы, так и не взятые мной.

...Ну же!

Суша предала меня. Суша издевалась. Опытным борцом выворачивалась из захвата; Оставалось море. Верней пса, оно никогда не предавало Одиссея. Я метался во влажной желтизне, в лоне гулящей девки с золотистой, персиковой кожей. Мир покорно отдавался своему господину, в глубине оставаясь равнодушным. Котел. Старый знакомый котел, разве что огонь под треножником давно угас. Конец кипению. Осталось легкое тепло воды, манящее залезть нагишом, откинув усталую голову на край. Расслабиться. Вздохнуть полной грудью. Никуда не спешить. Ничего не хотеть, перебирая места и названия с тихой ленью, в блаженстве и покое.

...Домой!

Лиловое море. Критское. Фракийское. Пенные буруны у Тенарского мыса: здесь мы высаживались, торопясь на сватовство к Елене. Зелень волн близ Скироса: тут я сманил малыша играть в войну. Опасные проливы Кикладов. Чайки, ветер, открытые гавани. Скрип мостков, блеск рыбы в сетях. Торговые эйкосоры, боевые пентеконтеры. Паруса, весла. Солнце днем, зеленая звезда ночью.

Ну пожалуйста! Молю!..

Ужас пал на меня липкой медузой. Приник, охватил жадной слизью. Вогнал под кожу ядовитые стрекальца. Я не мог найти родного острова. Я забыл, как он называется. Кифера? Родос?! Саламин?! Нет, иначе... По-другому! Имя родины издевательски плясало на окраине сознания, и ребенок у предела плакал, тщетно протягивая руки к недоступной танцовщице. Жена? Отец? Как же вас зовут?! Напомните, и я позову, докричусь... Иногда бывает: забудешь какое-нибудь слово, и готов наизнанку вывернуться, лишь бы вспомнить, — но даже вывернутый, корчишься от мучительного бессилия. Море и земля пластались внизу, доступные везде, кроме единственного, жизненно необходимого клочка суши; люди жили для меня, кроме немногих, сокрытых, пропавших, — но, Одиссей, сын Лаэрта, ведь это такая малость... Замолчи!

Дорога на Калидон: вижу. Помню. Львиные ворота Микен: да.

Малейский мыс, где мы приняли бой с ушлыми сидонцами: знаю.

Эвбея, родина моего любимого шурина Паламеда... В буре мне стало легче. Во тьме. В кипении пены и тучах, разорванных звездными ножами. Вокруг клокотал шторм, желтый шторм, и эскадра за эскадрой пробивалась сквозь взбесившееся золото. Команды кормчих и визг дудок терялись в урагане. Невидимка, я парил между бортами. Стоял на верхушках мачт. Сплетал ветра косицей. Наши возвращались домой. Из-под Трои. Домой... да, они могли. Они знали, куда возвращаться. По-человечески, надрываясь в последнем броске. Сгустком зависти я метался от судна к судну. Кораблей было много, но все-таки меньше, чем предполагалось. Наверное, часть отплыла раньше. Или позже. Счастливчики, они избежали удара бури, но и эти, напрягающие силы в борьбе со стихией, тоже счастливчики. Они плывут домой.

По левую руку мрак дрогнул. Моргнул. Со стороны Эв-беи, сперва робко, но потом все уверенней, загорелись огни. Сигнальные маяки. Это, наверное, Герейский мыс. Северо-восточная окраина острова. Там всегда дежурят дозорные басилея Навплия, моего дорогого родича. Флотилия ответила единым воплем радости, и дудки завизжали громче. Судно за судном поворачивало на зов огней. Даже буря слегка угомонилась, щадя смелых. Даруя надежду отчаявшимся. Взмыв вверх, в отливавшую яичным желтком высь, я помчался впереди кораблей, дрожа от странного чувства. Будто всех спасли, а меня предали. Бросили на произвол. Выбрали искупительной жертвой. Разбредясь по домам, станут вспоминать у очагов: Одиссей? Да, был такой... муж, преисполненный... Я несся на маяки, как если бы нашел свою собственную родину. Вспомнил ее имя.

  83  
Предыдущая страница Следующая страница
×
×