Гроза в Безначалье

Позднее, когда десяток бородатых ангов провел в ворота десяток рабочих слонов, а те загадили пространство перед воротами Восхода так, что и сотне коров не под силу, — язвенник вернулся и попытался было предложить услуги по уборке взамен на пропуск…

Увы! Хитрован был послан под хвост Великому змею Шеше, навоз убрали трое чандал-лесорубов, сложив наземь вязанки хвороста, и стража, сторонясь неприкасаемых, пропустила их в город.

Наконец рассосалось и отребье, наплыв народа закончился, и караульщики с облегчением утерли лбы.

— Что-то купчишек сегодня маловато, — с видом знатока заметил самый молодой из стражников, этакий хрусткий огурец-пупырец, в очередной раз поправив сползающий на глаза шлем.

Вокруг шлема был намотан полосатый тюрбан, предохраняя металл от прямых лучей солнца.

— Так день ведь не базарный, — пояснил молодому старшой, обладатель непроходящего пунцового прыща на носу, за что успел не только заработать кличку Носорог, но и перестать на нее обижаться.

Острословы караулки уже всерьез подумывали сменить Носорога на Рогоноса, а то и на Рогоносца — чтоб не привыкал.

И жене старшого веселее…

— Зато рвани… — протянул молодой и брезгливо скривился.

— Это ты настоящей толпы не видал, — снизошел до разговора начальник караула. — Вот когда праздник или там Божьи именины — каких уродов тут только не увидишь! Пропускаешь, а сердце не на месте… Говорят, уж и указ такой подготовили, чтоб на усмотрение караула, а ежели Бог явился под личиной, так Боженька сам за себя разберется! Подготовили, да все никак не примут.

— Кстати, об уродах, — заметил сухощавый стражник-долговяз, похожий на сонного богомола, который до того дремал, привалясь к стене рядом с воротами. — Вон один метется…

«Богомол» дремал везде и всегда, но его дремучесть мало кого беспокоила: бродяг с язвами первым вынюхал именно он и ткнул в их сторону мосластым пальцем.

Вот и сейчас: первым заметил бредущего по дороге человека опять же он, а не кто-то другой. И, обозвав путника уродом, был недалек от истины.

Во-первых, был путник черен лицом и телом, так что даже потомственный дравид рядом с ним показался бы белой лебедью. Во-вторых, сплюснутую морду обрамлял веник огненно-красной бороды и спутанной рыжей шевелюры. В-третьих…

— Ну и рожа! — пробормотал Носорог, невольно крепче сжимая копье. — Ежели обезьяной прозвать, так любая обезьяна обидится!

Вдобавок к главным прелестям, двигался человек боком, косолапя и подпрыгивая на каждом шагу — однако до ворот добрался довольно быстро. Одет он был в мешковатую хламиду из дерюги, более всего мешок и напоминавшую, а подпоясан мочальной веревкой. В лапах же урод держал отполированный до блеска посох, а на спине нес потертую корзину с крышкой, в каких сердобольные папаши-мамаши безногих чад таскают.

— Ракшасов-недомерков пускать не велено, — старшой радушно осклабился навстречу гостю-чернецу.

Остальные стражники заулыбались, предвкушая потеху, только «богомол» продолжал спать или делать вид, что спит.

— А «домерков», значит, велено? — нагло осведомился урод, и старшой не сразу нашелся что ответить.

— Вырастешь — узнаешь! — заспешил пособить начальству молодой стражник.

— Сейчас, — с легкостью согласился чернец и шагнул ближе.

Стражники так и не поняли, что произошло. Им вдруг показалось, что темнорожий урод стал вдвое выше ростом, глазищи его полыхнули янтарным пламенем, губы широко растянулись в плотоядной ухмылке, обнажая частокол острых и кривых клыков…

— Ятудхан! Колдун-оборотень! — в смертном ужасе выдохнул молодой, бледнея. — Щас в мангустов превратит!

— Ну что, теперь пропустите? — с ехидцей поинтересовалась страхолюдина.

— Пропустим! В ад мы тебя пропустим! — старшого бил озноб, но он все же двинулся навстречу ракшасу, выставив перед собой кованый трезубец.

Тяжесть оружия в руках — а старшой трезубцем владел изрядно, за что однажды удостоился похвалы самого Грозного! — малость успокаивала.

— Прочь отсюда, тварюка, а то попробуешь вот этого! — и караульщик сделал короткий выпад.

Страшилище попятилось. Стражники сгрудились позади старшого, ощетинившись железом, сонный «богомол» так и не отлепился от стены, но пальцы долговяза скучно поигрывали двумя бумерангами-ришти.

— Да ладно вам, совсем шуток не понимаете! — ракшас, ятудхан или кто он там был, сник и разом принял свой прежний облик.