Драгоценности

Иногда Филипп рассказывал также об Иоахиме. Он не говорил много, но было нетрудно догадаться, что немец нравился мальчику. И какова бы ни была его национальность, Вильям испытывал благодарность к этому человеку за то, что он был добр к его сыну. Сара никогда не рассказывала о нем, но когда Вильям однажды спросил, она сказала, что Иоахим был добрым и хорошим человеком.

В этом году матери Вильяма исполнялось девяносто лет. Она была необыкновенной женщиной, а теперь, когда вернулся Вильям, выглядела лучше, чем всегда.

Они все немного оправились после пережитого. Но нельзя отрицать, что они потеряли очень много… времени… надежды… людей, которых любили… прелестную Лиззи, эта утрата была тяжелее остальных. Их потери и печали были данью, заплаченной войне. Временами Саре казалось, что труднее всех было Филиппу. Он потерял отца, шесть лет он не знал его, теперь ему надо узнать его и наладить с ним отношения, а это было не так просто. Когда уехал Иоахим, он потерял друга… и все еще никак не мог забыть свою сестренку и горевал о ней.

— Ты скучаешь по ней, правда? — тихо сказала она, когда они гуляли в лесу. Филипп кивнул, подняв на нее глаза, полные боли, как делал всегда, если они говорили о его сестре. — Я тоже скучаю, дорогой.

Она крепко взяла его за руку, и они пошли дальше, а Филипп отвернулся и ничего не ответил. Но его глаза говорили то, что Вильям уже понял, а Сара нет. Он винил свою мать в смерти сестренки. Она была виновата в том, что Лиззи умерла, потому что не было лекарства… так же как она была виновата в том, что уехал Иоахим… Он не был уверен, что она навлекла эти бедствия, но знал, что она что-то сделала или… по крайней мере не остановила их. Но во всяком случае, в Вайтфилде он был счастлив. Он ездил верхом, гулял в лесу, наслаждался обществом своей бабушки, мало-помалу он лучше узнавал Вильяма.

Глава 17

Они не возвращались во Францию до весны. К тому времени Вильям вновь взял бразды правления в свои руки. Он, кажется, примирился, что не может ходить. Он поправился и набрал свой обычный вес, и только седые волосы изменили его облик. Ему было только сорок два года, но пребывание в лагере для военнопленных прибавило ему лет. Даже Сара казалась гораздо серьезнее, чем до войны. Всем им, включая Филиппа, пришлось дорого заплатить за то, что произошло в мире. Он был серьезный маленький мальчик и так переживал, когда они уезжали из Вайтфилда. Он сказал, что хочет остаться с бабушкой и своим пони, но, конечно, родители не позволили ему.

Когда они приехали в замок, Вильям заплакал. Все выглядело точно так, как запечатлелось в его памяти и как он мечтал увидеть, если ему доведется вернуться домой. Он смог только обнять Сару и зарыдать, как ребенок. Везде царил идеальный порядок. Эмануэль и ее мать позаботились обо всем. Сара оставила Эмануэль вести хозяйство больше чем на год, и она великолепно со всем справилась. Не осталось никаких следов пребывания армии ни в замке, ни в саду, ни даже в конюшнях. Эмануэль наняла два десятка работников, чтобы они вычистили все и приготовили к приезду Вайтфилдов.

— Все выглядит великолепно, — похвалила ее Сара, и Эмануэль засветилась от радости. Она была серьезна не по годам. Хотя ей исполнилось только двадцать три, но она прекрасно вела хозяйство и успевала следить за всеми мелочами.

В тот же день, когда они приехали, Сара вместе с Вильямом отправились на могилу Лиззи. Он заплакал, увидев маленькую могилку, они плакали оба. А на обратном пути Вильям снова спросил Сару про немцев.

— Они были здесь очень долго, — сказал он небрежно. — Поразительно, что они не причинили большого ущерба.

— Комендант оказался приличным человеком и следил за своими людьми. Ему война не нравилась так же, как и нам. Вильям удивленно поднял брови.

— Он тебе сам сказал это?

— Не один раз, — спокойно ответила она, не понимая, почему он задает эти вопросы, но в его голосе слышалось беспокойство.

— Вы были с ним хорошими друзьями? — поинтересовался Вильям, зная, как часто Филипп упоминал о нем. Было время, когда он болезненно воспринимал то, что его сын предпочитает немецкого офицера своему собственному отцу. Конечно, для него это было ударом, но он справился с собой.

Взглянув на него, Сара внезапно поняла причину его вопросов.

— Мы были только друзьями, Вильям. Не больше. Он жил здесь очень долго, за это время многое случилось с нами… родилась Элизабет. — Она решила быть честной с ним, она должна быть честной, она всегда была с ним честна. — Он принимал ее и спас ей жизнь, если бы он не помог, она умерла бы во время родов. — Но она все равно умерла, и, может быть, это теперь не имело значения. — Мы четыре года выживали здесь. Трудно об этом забыть. Но если ты спросишь меня, о чем — я думаю — ты хотел бы меня спросить… нет, ничего не было.