Драгоценности

Сначала она обратилась к Ивонне, не колеблясь ни мгновения.

— Как ты посмела так обойтись с Джулианом? Как ты посмела с его родным братом, в моем доме, под моей крышей! Как ты осмелилась!

Но Ивонна только откинула назад свои длинные волосы и молчала. Она даже не потрудилась одеться, так и стояла обнаженная, во всей своей красе, не стыдясь.

— А ты! — Тут она повернулась к Филиппу. — Всегда делаешь подлости… все время обманываешь свою жену и завидуешь своему брату. Ты убиваешь меня. Мне стыдно за тебя, Филипп. — Она еще раз посмотрела на них, она была потрясена тем, что они делают со своей жизнью, полным отсутствием у них уважения к тем, кто живет рядом с ними. — Если вы продолжите это, если это случится снова, не важно где, я все расскажу Сесиль и Джулиану. А тем временем я буду следить за вами обоими. — Она не собиралась этого делать, но и не намерена была покрывать их неверность, особенно в своем собственном доме, да еще по отношению к Джулиану, который этого не заслужил.

— Мама, мне… мне очень жаль. — Филипп тем временем завернулся в одеяло, которое использовали для лошадей, и страдал от того, что его раскрыли. — Обычно такого не случается… Я не знаю, как это произошло!.. — воскликнул он, едва не плача.

— Зато она знает, — резко сказала Сара, гладя прямо на Ивонну. — Чтобы больше этого не было, — пригрозила она, глядя ей прямо в глаза. — Я предупреждаю тебя. — И тут Сара повернулась и ушла. Очутившись на улице, она прислонилась к дереву и заплакала от огорчения, от стыда, от смущения за них и за себя. Но когда она медленно побрела к замку, она думала только о Джулиане и о том, какую обиду нанес ему брат. Как глупы ее дети. И почему она никогда не могла помочь им?

Глава 29

Ивонна была необычайно тихой, когда они с Джулианом возвращались из замка домой. Она не выглядела расстроенной, просто была не слишком разговорчива. В день их отъезда в замке царила какая-то странная атмосфера. После их отъезда Ксавье невинно заметил матери, что он чувствовал приближение бури. Но погода была жаркой и солнечной. Сара никому ничего не рассказала о том, что видела. Только Филипп и Ивонна понимали, в чем дело. А остальные уехали, так и не узнав ничего о том, что произошло ночью в конюшне, и это было к лучшему. Все были бы потрясены, возможно, кроме Лоренцо, который, вероятно, только изумился бы, и Джулиана, которого эта новость сразила бы.

По дороге в Париж Джулиан нежно спросил Ивонну, что ее огорчило.

— Ничего. — Она пожала плечами. — Мне просто было скучно. — Но когда этой ночью он попытался заняться с ней любовью, она отказалась.

— Что случилось? — Он настойчиво расспрашивал ее, прошлой ночью она была в ударе и вдруг теперь стала так холодна. Она все время была непредсказуема, подвижная, словно ртуть, но этим она и нравилась ему. Временами Джулиану нравилось, когда она отказывала ему, это только делало ее еще более желанной. Он так и воспринял сейчас ее отказ, но на этот раз она не играла.

— Перестань… Я устала… У меня болит голова. — Прежде она никогда не пользовалась таким предлогом, но она все еще была раздосадована тем, что произошло прошлой ночью, когда Сара вела себя так, словно ей принадлежит весь мир, и угрожала им, а Филипп унижался перед ней и вел себя как ребенок. Она так разъярилась, что дала ему хорошую пощечину, от которой он пришел в такое возбуждение, что они опять занялись любовью. Они покинули конюшни только в шесть часов утра. Она устала и продолжала злиться на них за то, что они так привязаны к своей матери. — Оставь меня в покое, — повторила она. Они ничего собой не представляют, просто маменькины сынки, и еще проклятый снобизм их сестры. Она знала, что ни одной из них она не нравилась. Но ей было все равно. Она получила то, что хотела. И теперь, может быть, она получит еще больше, если Филипп сделает то, что обещал, и приедет из Лондона, чтобы встретиться с ней. В ее распоряжении по-прежнему была старая студия на Иль-Сен-Луи. Можно было пойти в отель, где он остановится, или же заняться любовью прямо здесь, в постели Джулиана, если зй захочется, несмотря на то что сказала старая сука. Но сейчас она была не расположена ни к одному из них, и меньше всего к своему мужу.

— Я хочу тебя сейчас… — дразнил ее Джулиан, возбужденный ее отказом и чувствуя что-то животное и незнакомое, словно хищник, который подошел к ней слишком близко. Он словно чуял инстинктивно, что кто-то еще напал на ее след, и хотел, чтобы она снова принадлежала ему. — Что случилось? — настаивал он, стараясь возбудить ее своими искусными пальцами, но на этот раз она не подпускала его, что редко с ней случалось.