Изгнанная из рая

Внезапно вместо отца появился Джо. Он улыбался ей, протягивал к ней руки и манил за собой. Джо что-то говорил, но Габриэла никак не могла слышать — что. «Где ты?» — хотела спросить Габриэла, но, подняв глаза, увидела, что он смеется.

— Я не слышу тебя. Что?.. Говори громче! — эти слова она повторяла снова и снова, но он ничего не отвечал и все смеялся. Потом Джо стал удаляться, и Габриэла крикнула, чтобы он подождал, она хочет идти с ним, но ноги отказывались ей повиноваться. Они были слишком тяжелыми. Габриэла никак не могла сдвинуться с места, а Джо уже почти совсем исчез в туманной дымке. Лишь на мгновение он задержался на границе света и мрака и, поднеся палец к губам, отрицательно покачал головой. В следующий миг он исчез, и Габриэла неожиданно почувствовала себя свободной. Сорвавшись с места, она бросилась за ним вдогонку, но он исчез, просто перешел в другой мир и закрыл за собой дверь, которую она никак не могла разыскать в туманной мгле.

Сердитые голоса за спиной Габриэлы сразу сделались громче. Они гнались за ней, не хотели, чтобы она уходила от них, и, обернувшись назад, Габриэла поняла, почему она не может последовать за Джо. Она была накрепко привязана к креслу: руки ее у запястий стягивали широкие резиновые бинты, широко разведенные в стороны ноги были непристойно задраны вверх и тоже привязаны. Ослепительно яркий, но холодный свет заливал все вокруг.

— Нет, я должна идти за ним, — беззвучно крикнула Габриэла. — Он ждет меня. Я нужна ему…

Но тут все снова заволокло туманом, и из него выступил Джо. Он выглядел таким счастливым, что Габриэла даже испугалась. Но невидимые люди, столпившиеся вокруг нее, закричали громче, и Габриэла поняла, что они делают с ней что-то ужасное. Что? Они старались украсть ее душу, чтобы она не могла последовать за Джо.

— Нет, нет, нет! — кричала им Габриэла, но они не слушали ее. Или не слышали.

— Все хорошо, Габриэла, держись, Габриэла, еще немножечко, Габриэла… — бубнил ей на ухо какой-то голос. Она попыталась отодвинуться, но у нее ничего не вышло. Тогда Габриэла попробовала приподняться и, открыв глаза, с удивлением обнаружила, что начинает кое-что различать. Над ней склонялись мужчины и женщины, одетые в бледно-голубые бесформенные одежды. У них не было лиц — были только руки в резиновых перчатках, и все они были вооружены острыми ножами, которые они по очереди вонзали в ее беззащитное, истерзанное тело.

— Черт побери. Дик, давление опять падает, — прозвучало где-то у нее над головой, и Габриэла поняла, что попала в ад. Но ее это почему-то не пугало. Жизнь была много, много страшнее.

— Сделай же что-нибудь, — сказал другой очень сердитый голос. — Мы теряем ее.

Габриэла подумала, должно быть, это главный черт, он тоже сердится на нее. Значит, такая уж у нее судьба, что никто — даже черти в аду — не могут относиться к ней нормально. Значит, она действительно непослушная, мерзкая девчонка — настоящее чудовище, от которого с ужасом и отвращением отворачиваются даже служители преисподней. Несомненно, она совершила что-то очень страшное.

Она закрыла глаза и снова услышала знакомый вой. На этот раз Габриэла вспомнила, что так стонет и свистит сирена санитарной машины. Значит, решила она, произошел несчастный случай, и кого-то сильно поранило. Какую-то женщину, поняла Габриэла, когда в скрежещущий вой сирен вплелся отчаянный, исполненный муки женский вопль. Сразу появились новые фигуры в белом и голубом; они были повсюду, и Габриэла подумала, что, может быть, они хотят ей помочь. Руки и ноги были невероятно тяжелыми, она не могла даже прогнать демонов боли, которые, рассевшись у нее на животе, продолжали свой пир, по одной вытягивая из нее жилы.

«Они собрались, чтобы убить меня! — догадалась Габриэла. — Самым долгим и болезненным способом. Что ж, наверное, я это заслужила…»

— Вот незадача, — выплыл из темноты густой мужской голос. — Привезите еще два литра плазмы.

Врачи продолжали вливать ей в вены донорскую кровь, но им было уже ясно, что Габриэла не выживет. Спасти ее могло только чудо. Артериальное давление все время стремилось упасть до опасно низкого предела, а сердце работало слабо, с перебоями, и каждую секунду могло остановиться.

Неожиданно вокруг стало очень тихо, и Габриэла блаженно вытянулась. Наконец-то ее оставили в покое! Прохладный туман снова начал обволакивать тело. Он заглушал чужие гневные голоса, холодил разгоряченную кожу и исцелял раны. Даже боль в ее чреве, казалось, затаилась и перестала жевать внутренности своими тяжелыми, как жернова, челюстями.