Изгнанная из рая

Но Питер только покачал головой. Джо дезертировал в самый решительный момент, оставив Габриэлу совершенно одну. Накидывая на шею петлю, он думал только о себе. Его не остановило даже то, что Габриэла будет винить в его смерти себя. Нет, этот Джо определенно ему не нравился, — судя по всему, он был слабым, эгоистичным человеком, а эгоистов Питер не переносил.

Впрочем, Габриэле он ничего об этом не сказал.

— Тебе нужно время, — негромко проговорил он. — Время, чтобы успокоиться и залечить свои раны. Того, что ты уже пережила, хватило бы на десять жизней, и, прежде чем начинать жить сначала, тебе просто необходимо найти ответы на свои вопросы и расставить все точки над "и".

— Я надеюсь, что мне в этом поможет работа над рассказами, — ответила Габриэла. — Когда пишешь — легче разобраться в своих собственных чувствах. Мне трудно сейчас все объяснить, но… Профессор Томас, о котором я рассказывала, открыл мне новый путь, о существовании которого я прежде даже не подозревала. Этот путь… он ведет в мою собственную память и в мою душу — туда, где осталось что-то недовысказанное, недорешенное. Именно так я сумею в конце концов разобраться и с собой, и со всем, что со мной было. Только потом я смогу говорить со всем миром как настоящая писательница, которая не выдумывает сюжеты, а живет ими.

— Я, конечно, не писатель и ничего в этом не понимаю, — усмехнулся Питер, — но мне кажется, что ты всегда знала, где находится этот путь, и интуитивно, ощупью уже шла по нему. Профессор только ярче осветил его для тебя и, возможно, предсказал самые крутые участки и самые опасные повороты. В одном ты права: никто не сможет пройти этот путь за тебя…

Габриэла хотела что-то сказать, но в этот момент в палату заглянула дежурная сестра, которая разыскивала Питера. В больницу только что привезли подростка, которого сбила неизвестная машина.

— О господи!.. — воскликнул Питер и вскочил. Он готов был разговаривать с Габриэлой хоть до утра, но в данном случае ничего поделать было нельзя. Питер был врачом, и его работа состояла в том, чтобы спасать чужие жизни. И, попрощавшись с Габриэлой, он бегом выбежал из палаты.

После того как дверь за ним закрылась, Габриэла еще долго лежала без сна, думая о Питере и удивляясь себе. Она еще ни с кем не разговаривала так откровенно, и теперь он знал всю ее историю. И, как ни странно, Габриэла нисколько об этом не жалела.

Через три часа Питер вернулся. Он тихо зашел в палату, но Габриэла крепко спала, и Питер только молча постоял рядом с ней несколько минут. Потом он ушел в свой чуланчик и улегся там на походную кровать. Питер очень устал, но заснуть долго не мог: он вспоминал все, что рассказала ему Габриэла, и удивлялся, как человек может перенести столько боли и разочарований. Главное, чего Питер никак не мог понять, это почему в мире никак нельзя обойтись без страданий. Он не знал, что тот же самый вопрос задавала себе и Габриэла, но ответа на него не знал, наверное, никто на земле.

Глава 12

Недели, которые потребовались Габриэле для того, чтобы окончательно оправиться, показались и ей, и Питеру невыносимо долгими. Особенно медленно время потянулось, когда Габриэлу перевели из травматологии в общее отделение. К счастью, оно находилось всего лишь этажом выше. Питер мог заходить к Габриэле поболтать каждый раз, когда у него выдавалась свободная минутка. Когда Габриэла начала уверенно ходить, она сама стала спускаться, и они подолгу разговаривали друг с другом. Наконец настал день, когда Габриэла закончила последний курс физиотерапии и лечащий врач сказал, что через день она может отправляться домой.

В день выписки Питер специально приехал в больницу за час до начала своей смены, чтобы подарить Габриэле букет цветов и поздравить с выздоровлением.

— Мне будет очень не хватать тебя, — пошутил он и как-то странно замолчал, и Габриэла поняла, что он хотел добавить что-то еще.

Питер и в самом деле давно хотел сказать ей одну важную вещь, однако ему потребовалось довольно много времени, чтобы набраться смелости.

Он еще никогда не делал ничего подобного, к тому же ему было неудобно говорить подобные вещи, пока Габриэла оставалась пациенткой больницы. Но теперь, когда ее выписали, соображения врачебной этики больше не могли служить Питеру оправданием несвойственной ему робости.

— Знаешь, мне тут пришло в голову… — смущенно начал он, чувствуя себя смешным и глупым, как новорожденный щенок. — Как ты посмотришь, если мы с тобой как-нибудь поужинаем вместе? Или пообедаем… или просто выпьем кофе? — поспешно добавил он, вдруг испугавшись, что слишком поторопился.