Кровь пьют руками

Я в некоторой нерешительности начала учинять досмотр платьям, развешанным на спинках стульев, вздохнула, присела к столу. Слушать все подряд я не собиралась. К чему? Приказа подглядывать в замочную скважину не было, пусть сами разбираются.

Легкое шипение. Щелчок. Негромкий, но четкий голос Игоря. Голос гражданина Молитвина; он, как всегда, чем-то недоволен. Можно жать на «stop».

Записалось — и ладно. Интересно, что там на этих листках? Неужели добросовестный жорик набил разговор на компьютере, распечатал? Чушь, не успел бы.

Я вновь поглядела на платья, затем на часы; и уже просто так, для очистки совести, перемотала пленку — где-то на треть. Так сказать, последняя проверка.

«Play» — и тишина. Нежели они говорили так мало? Ну, слава Богу, проклюнулось!

Проклюнулось?

Что проклюнулось? Может, у них тоже стояк лопнул?

Стояк?

Из крохотного динамика плескало море. Волны бились о каменистый берег, с шумом уползая обратно, захлебывались воплями чайки, потом вдруг из ниоткуда наслоился гул голосов, звон посуды…

«Это вы убили его, мистер Мак-Эванс!»

Звон гитарной струны. Течет, плавится…

«Не мели ерунды, девка! Твоего Пола сожрала его любимая тварюка! Вот, капрал свидетель…»

«Да, мистер Мак-Эванс. Только капрал Джейкобс упомянул еще кое-что! Что, перед тем как Пола съела акула, кто-то стрелял в него, тяжело ранил и, по-видимому, продырявил его лодку, чтобы замести следы!»

«Тебе бы прокурором быть, Эми…»

Крик чаек — долгий, отчаянный… стон над волнами.

И еще почему-то: льдинками катаются под невидимыми пальцами клавиши фортепиано, льдинками катаются слова, произнесенные чуть сиплым, незнакомым голосом:

• — В жизни-реке разошлись берега;
• Телка — полушка, да рубль перевоз!
• Но занесет хоть к чертям на рога -
• Память жива, и плевать на склероз!
• Вальс не окончен, и дело не в нем -
• Будут и там наших внуков рожать,
• И для кого-то появится дом,
• Дом,
• Из которого не захотят уезжать…

Я не помнила, как нажала «stop», как вскочила, бросилась в коридор. Очнулась у двери — ткнулась лбом, не почувствовав боли.

Бежать?

Куда бежать?

«Это вы убили его, мистер Мак-Эванс!»

Ее голос.

Ее!

Год назад мы говорили по телефону, я записала разговор, потом прокручивала — целый месяц, пока не стерла. Слишком было тяжело. Ее голос — не спутаю.

«Это вы убили его, мистер Мак-Эванс!»

Это пытка — вновь включить проклятый диктофон, но я решилась.

«Play!»

«Это вы убили его, мистер Мак-Эванс!»

Да, это она. Все-таки достали! Нашли!..

Сквозь черное отчаяние начали пробиваться мысли: странно трезвые, словно за меня думал кто-то другой. Ее нашли. Нашли — и даже постарались намекнуть, чтобы я не сомневалась. Запись идет на русском языке. Почему? «Тебе бы прокурором быть, Эми…» Куда уж яснее! Вдобавок дурацкая песня… внуков рожать? Намек?! С ее парнем, этим русскоговорящим Полом, случилось что-то плохое. Убит — чуть ли не у нее на глазах. И теперь пленку переслали мне…

Что должен предпринять внедренный сотрудник Стрела? Слать сигнал «Этна»? И кому это поможет?

Ей.

Я встала и, плохо понимая, что делаю, переоделась. Платье взяла то, что висело слева. Какого оно цвета, сообразить не было сил. Теперь губы… глаза… прическа…

Эти ублюдки все-таки дали промашку — одну-единственную, но серьезную. Шантажировать внедренного сотрудника с моей подготовкой опасно. Особенно когда доступен сам. Когда не прячешься за черной телефонной мембраной, за корявыми строчками анонимки. Господа Молитвин и Залесский страшно пожалеют. И их мент поганый тоже пожалеет. Не с той связались, подонки!

Телефон! Если этот мерзавец дома… Или хоть кто-нибудь из их своры!

Гудки.

Спрятались, сволочи!

Взгляд скользнул по распечатке. Я поднесла к глазам первый лист, затем взяла наугад, из середины — и отложила в сторону. То же самое, но подробнее. Так сказать, беллетристика. Наверно, они там не рассчитывали, что я передам жорику диктофон, и думали просто подкинуть мне распечатку в почтовый ящик. Или как-то по-другому — не важно.

Я гляжу на часы — и понимаю:, времени-уже нет.

Восемь.

Сейчас должен появиться Игорь.

Улыбка!

Черт, разве это улыбка, дура! Вспомни, чему учили! Лойолу вспомни, у него на такой случай дельный совет есть. Закрой глаза! Ты видишь дорогу, пустую дорогу, вдоль нее деревья, листья только начали желтеть…