— И вы что же, по всем отелям Парижа конфеты разносите? Если да, то вряд ли в итоге останетесь в выигрыше.
Я улыбнулась.
— Кто не рискует, тот не пьет шампанское — я так считаю.
Она вытащила из бумажного гнездышка трюфель.
Вонзила в него зубы...
— Хм... Неплохо, неплохо.
На самом-то деле, по-моему, просто отлично. От наслаждения она даже глаза прикрыла; ее тонкие губы увлажнились.
— Ну что, нравится вам?
Должно нравиться! Символ соблазна, знак Госпожи Кровавой Луны, освещал ее лицо розоватым сиянием. И теперь в ней гораздо отчетливей проступают черты Вианн; но Вианн, сильно постаревшей, безумно усталой, накопившей в душе немало горечи в погоне за благополучием; бездетной Вианн, которая всю свою любовь отдает этому отелю и этим фарфоровым куклам.
— Да, это, безусловно, нечто необыкновенное! — восхитилась мадам.
— Наша карточка в коробке. Приходите к нам в магазин.
Мадам сонно покивала, так и не открывая глаз.
— Счастливого Рождества, — сказала я. Мадам не ответила.
А из-под стеклянного колпака мне бесхитростно улыбалась голубоглазая кукла в меховой шубке и шапочке — точно дитя, вмороженное в ледяной пузырь.
ГЛАВА 8
15 декабря, суббота
Я едва дождалась сегодняшней встречи с Ру, так мне хотелось узнать, не переменилось ли его отношение к тому, о чем я ему рассказала, и не удалось ли мне переменить тот ветер. Я ждала какого-нибудь знака Снега, или северного сияния, или какой-нибудь неожиданной перемены в погоде, но утром, когда я встала, за окном было все то же желтое небо, все та же мокрая мостовая. Да и мама, хотя я глаз с нее не сводила, выглядела абсолютно как всегда и, как всегда, возилась на кухне; волосы аккуратно стянуты на затылке, поверх черного платья фартук.
И все-таки, чтобы колдовство подействовало, нужно время. Вряд ли все могло так быстро измениться, и, наверное, с моей стороны было просто глупо ожидать, что Ру сразу вернется к нам, что мама опомнится и поймет, каков на самом деле Тьерри, что снег пойдет — и все это произойдет за одну ночь. Так что я заставила себя соблюдать спокойствие и даже пошла погулять с Жаном-Лу, но в душе только и ждала, когда же пробьет три часа.
В три часа у могилы Далиды. Ее могилу пропустить невозможно — там скульптура в полный рост, хотя я толком и не знаю, кем была эта Далида — какая-то актриса, наверное[51]. Я чуточку опоздала, и Ру уже ждал меня. Было десять минут четвертого, почти совсем стемнело, и, бегом поднимаясь по ступеням к подножию памятника, я едва различала силуэт Ру — он сидел на соседней могильной плите и сам был похож на надгробие, совершенно неподвижный, в длинном сером пальто.
— Я уж думал, ты не придешь.
— Извини, что опоздала. — Я обняла его. — Понимаешь, мне от Жана-Лу нужно было отделаться.
В ответ на мои слова он усмехнулся.
— В твоих устах это звучит довольно зловеще. Он кто?
Я объяснила, испытывая легкое смущение:
— Один мой школьный приятель. Он очень любит это место. И с удовольствием здесь фотографирует. Надеется когда-нибудь встретить здесь настоящее привидение.
— Ну что ж, место он правильно выбрал, — сказал Ру. И посмотрел на меня. — Итак. Что происходит?
Ничего себе! Я даже не знала, с чего начать! Столько всего случилось за эти несколько недель, и потом...
— Вообще-то мы с Жаном-Лу поссорились.
Глупо, конечно, но я разревелась. К Ру это вообще никакого отношения не имело, да я и не собиралась говорить ему об этом, но теперь уже...
— Из-за чего? — спросил он.
— Да так, из-за ерунды. Просто поссорились.
Ру улыбнулся мне такой улыбкой, какую можно увидеть порой на лицах церковных статуй. Нет, сам-то он на ангела, разумеется, ничуть не похож, и все же... Понимаете, у него была такая спокойная, терпеливая улыбка, которая словно говорила мне: «Если нужно, я могу хоть весь день ждать, так что не спеши».
— Он отказывается приходить к нам в chocolaterie, — хлюпая носом, сердито сказала я; больше всего я злилась на себя: зря я сказала об этом Ру! — Говорит, что чувствует себя там не в своей тарелке.
На самом деле он не только это сказал. Но все остальные его заявления — это такая чушь и полная несправедливость, что мне уж совсем не хотелось их повторять. Нет, Жан-Лу мне действительно очень нравится. Но ведь Зози — мой лучший друг, если, конечно, не считать Ру и мамы, и меня задело то, что Жан-Лу так плохо к ней относится.