— Ты должен поесть, — убеждала Роберта Паскаль. — Ты еще нужен своим детям и нам тоже. Мы не хотим, чтобы и с тобой что-нибудь случилось.
— Почему? Какая, в конце концов разница? — мрачно осведомился Роберт.
— Большая, — отрезала Паскаль. — Особенно для нас. А теперь — будь послушным мальчиком и поешь. — Она говорила с ним, как с маленьким ребенком, и в конце концов Роберт сел к столу и стал пить из чашки бульон. Впрочем, он осилил только половину, а от сандвичей отказался вовсе, но Паскаль и Джон были рады, что Роберт все-таки получил некоторое количество калорий.
Потом Паскаль спросила, как он смотрит, если Джон останется у него на ночь.
— В этом нет никакой необходимости. — ответил Роберт. — Поезжайте домой, я нормально себя чувствую.
По его виду нельзя было сказать, что он чувствует себя «нормально», однако и Паскаль, и Джон в должной мере оценили его благородство и порядочность. Роберт терпеть не мог причинять неудобства другим, не изменил он этому правилу и теперь.
— Но Джон вовсе не против провести эту ночь здесь! — пыталась настаивать Паскаль, но Роберт остался непреклонен, и около полуночи супруги Донелли все же уехали.
Уже в такси они переглянулись и почти одновременно подумали, что выглядят лишь немногим лучше Роберта.
— Ты выглядишь очень усталой, — сказал Джон.
Это из-за Роберта, — ответила Паскаль. — Я очень за него беспокоюсь. Как ты думаешь, он не наделает глупостей? Я где-то читала, что человек в подобной ситуации может просто перестать бороться… и умереть без… без всяких снотворных, ядов и прочего. Как ты думаешь, Роберт…
— Глупости! — Джон решительно потряс головой. — Он не сделает этого — Роберт вылеплен совсем из другого теста. Я думаю, в конце концов он справится, хотя ему, конечно, будет нелегко. Погоди, пройдет еще несколько дней, и он… начнет реально смотреть на вещи.
— Этого-то я и боюсь, — вздохнула Паскаль.
— Я хотел сказать — он будет руководствоваться не эмоциями, а разумом, — уточнил Джон. — К сожалению, на этом он может остановиться, и тогда тот Роберт Смит, которого мы столько времени знали и любили, тоже уйдет, исчезнет навсегда…
— Что-то ты расфилософствовался, — перебила Паскаль. — Не забегай вперед, может быть, все и обойдется!
Но и она понимала, что нарисованная Джоном перспектива более чем реальна. Будь Роберт немного моложе или проживи он с Энн хотя бы вполовину меньше, и тогда все было бы иначе, но тридцать восемь лет счастливого брака нельзя было просто так взять и скинуть со счетов. А если у Роберта выгорит все внутри, что тогда от него останется?
— Я вовсе не уверена, что наш Робби превратится в этакий эмоциональный огарок, — добавила она, осторожно вытирая платком выступившие слезы. Для всех них эта тема была слишком болезненной, чтобы обсуждать ее спокойно. Кто мог подумать, что случится такое несчастье и Энн покинет их так скоро и без всякого предупреждения? А ведь она была совсем еще не старой! Не значит ли это, что подобное может случиться с каждым?
И, подумав об этом, Паскаль крепче прижалась к мужу, задумчиво посасывавшему незажженную сигару. Исхудавшее лицо Роберта стояло у нее перед глазами жестоким напоминанием о том, как непрочна, эфемерна жизнь, как хрупка она, как легко может прерваться. Это грозное напоминание было услышано всеми, кто знал и любил Энн Смит.
На протяжении последующих трех недель Диана, Паскаль, Эрик или Джон каждый день звонили Роберту, однако никто из них с ним не виделся. Роберт оказался не в состоянии ночевать один в пустой квартире и перебрался к старшему сыну, где в его распоряжении была большая и уютная комната. На работе он тоже не появлялся без малого месяц. Наконец Роберт решился выйти в мир и ненадолго заглянул в контору, а уже на следующий день вернулся в свою старую квартиру. В тот же день вечером Донелли и Моррисоны заехали навестить друга и были поражены его видом. Роберт страшно исхудал, одежда висела на нем мешком, а в глазах застыла неутолимая боль. С тех пор как Энн не стало, прошел уже месяц, но он переживал ее смерть так, словно она скончалась вчера, и Паскаль впервые не нашла слов, чтобы подбодрить его. Вместо этого она лишь крепко обняла Роберта, стараясь справиться с подступившим к горлу рыданием. Его боль напомнила им всем об их собственной невосполнимой утрате, и словно по закону компенсации четверо друзей обратили на Роберта всю свою нежность, любовь и сочувствие.