Французские каникулы

Роберт никогда не спрашивал Гвен, что положило конец ее браку, а она предпочитала обходить эту тему молчанием, но сейчас ее как будто прорвало.

— У Герберта появилась женщина… У них были очень серьезные отношения, а главное, она была моей самой близкой подругой. И когда я об этом узнала…

— Ты от него ушла, — закончил за нее Роберт. Гвен кивнула.

— Да. Чтобы принять решение, мне потребовалось не больше пяти секунд. Я даже не раздумывала — это был почти рефлекс! Я просто собрала свои вещи и ушла.

— А что сделал он?

— Он просил меня вернуться… Умолял вернуться, но я не хотела даже встречаться с ним и не отвечала на его звонки и записки. Довольно долгое время я по-настоящему ненавидела Герти, хотя со временем ненависть моя остыла… Но я так и не простила ни его, ни ее. Она была моей подругой, но я обвиняла обоих. И ненавидела.

— Скажи, ты когда-нибудь жалела, что ушла от него?

Да. Я долго казнила себя за… за свою поспешность, но Герберт об этом так никогда и не узнал. Я была слишком горда, чтобы показать ему, будто о чем-то жалею. Я считала — очень важно, чтобы он ни о чем не догадывался. Это был очень болезненный удар по моему самолюбию, и я ужасно страдала. Я вела себя глупо — теперь я это понимаю, но тогда… Я не дала ему ни малейшего повода надеяться. Мне не хотелось, чтобы он догадался, что я все еще его люблю…

— А сейчас? Что ты чувствуешь сейчас?

— Все прошло. Во всяком случае, я могу говорить и думать об этом спокойно, но тогда… Впрочем, не только тогда. Довольно долгое время я страдала, желала ему всяческого зла — и в то же время была в отчаянии.

— Ты сказала — возможно, ты допустила ошибку. Как ты думаешь — что ты могла сделать? Принять его обратно?

Ответ Гвен удивил Роберта.

— Да. Думаю — да. Я считаю, что человек только тогда чего-нибудь стоит, когда он умеет прощать. Больше того: именно человек, который прощает другим, имеет право называться человеком. Не человеком с большой буквы, а просто человеком… Мне потребовалось очень много времени, прежде чем я смогла простить Герберта, но было уже поздно. Когда… когда это случилось, я желала только одного: наказать его как можно больнее. Что ж, я своего добилась — я развелась с ним, и он этого не выдержал. Лишь много позже я поняла, что могла бы простить Герти, могла все забыть и остаться его женой… Но я опоздала и до сих пор жалею о том, что не сумела перешагнуть через собственное «я»… А ведь то же самое могло случиться и со мной, это я могла быть на его месте.

Роберт кивнул. Он понимал Гвен, понимал, что ей нелегко пришлось. И тогда, и потом тоже.

— Сделать выбор всегда очень трудно, особенно в таких делах, — негромко сказал он. — Очень трудно решить, как далеко можно зайти и где тот предел, та черта, через которую ни в коем случае нельзя переступать. В каком-то отношении мне было даже проще, чем тебе. Я потерял Энн не потому, что сделал неправильный выбор. Она ушла, и мне не оставалось ничего другого, кроме как жить с этим дальше. У тебя был выбор, и теперь тебе придется постоянно держать свои чувства под контролем. Если ты не справишься, то кончишь тем, что будешь до конца жизни винить себя в том, что произошло. Но я уверен — ты все сделала правильно.

— Наверное, да. Но тогда я этого не знала. Я долго жалела, что ушла от Герберта, но мне не хватило мужества, чтобы что-то изменить. И моя гордость в конечном итоге обошлась слишком дорого нам обоим. Я получила горький урок, которого не забуду никогда.

Что же случилось? — спросил Роберт. Что-то во взгляде Гвен заставило его задать этот вопрос, хотя он почти боялся ответа.

— Герберт умолял меня вернуться, но я снова и снова говорила «нет». В конце концов он женился на той женщине — моей подруге. Может быть, в итоге Герти все равно бы это сделал, но я не уверена, что он по-настоящему любил ее… — Ее голос чуть дрожал, и Роберт понял, что Гвен носила в душе очень тяжкое бремя. — А через полгода он покончил с собой, — закончила Гвен совсем тихо. — Так я погубила сразу три жизни: Герберта, свою и своей подруги. И теперь я обречена сожалеть об этом — только сожалеть, потому что исправить уже ничего нельзя.

— Не казни себя, — сказал Роберт как можно мягче. Гвен была с ним предельно откровенна, и он не мог не оценить это по достоинству. Теперь, когда Роберт узнал, чем завершился развод Гвен, ему стало понятнее, что она пережила. Смерть бывшего мужа, несомненно, сильно на нее подействовала. — Не казни себя, — повторил он. — Ведь ты не знаешь, что происходило с ним в тот момент. Быть может, причина была в нем самом или в ком-то еще — не обязательно в тебе.