141  

На письмо Твое я еще отвечу. Когда Ты снова уезжаешь? Недавно в какой-то газете в разделе культуры была заметка о преобразовании фабрики граммофонов в консервную фабрику, несомненно, по описанию это была Твоя фабрика, и мне было весьма отрадно все это читать. Ведь с этой фабрикой меня связывают куда более сердечные отношения, чем с моей собственной. Сердечные и добрые приветы.

Франц.

Как Тебе понравился Верфель?

Март

3.03.1915

Телеграмму и открытку отправил. Недели лености в работе, головных болей и мыслей, блуждающих по узкому кругу, у меня позади. Головные боли и сейчас еще свирепые (просто я сплю слишком мало), но в остальном мне уже лучше и будет еще лучше. Упорства мне вообще-то не занимать, только работает оно почему-то все больше против меня.

От комнаты я уже отказался, это стоило немалой решимости. Почти каждое утро старуха хозяйка являлась к моей постели и шепотом сообщала о новых своих идеях по части усовершенствования покоя в доме. Я, с заготовленным отказом от комнаты в голове, вместо этого вынужден был благодарить. Когда наконец в предпоследний день я совсем было раскрыл рот, чтобы отказаться, она как раз брала из шкафа театральную накидку своей дочери (есть такие желтоватые театральные накидки с кружевным воротником, которые наводят на меня тоску, эта была именно из таких), оказывается, вечером она собралась с дочкой на чье-то маленькое торжество, я не стал отравлять ей радость и перенес извещение об отказе от комнаты на завтра. Кстати, в итоге все сошло совсем не так скверно, как я ожидал, но старуха все же не преминула доверительно шепнуть мне, дескать, она-то надеялась, что я проживу у нее до самой своей смерти (о сроках которой она, впрочем, не стала распространяться). Комната, которую я теперь снял, быть может, не многим лучше, но все-таки это другая комната.[102] Прогнало меня из предыдущей комнаты не столько отсутствие тишины и покоя – в последнее время я в работе своей почти не продвинулся, то есть ни покоя, ни беспокойства в квартире толком оценить не мог, – сколько мое собственное внутреннее беспокойство, чувство, которое я лучше не стану даже истолковывать.

Зато могу истолковать Тебе Твой сон. Если бы Ты не легла на землю под все это зверье, то не увидела бы и звездное небо и не изведала бы избавления. Ты, быть может, вообще не смогла бы пережить страх прямостояния. Со мной тоже так бывает; это общий наш сон, который пригрезился Тебе за нас обоих.

В письме своем Ты в одном месте в шутку замечаешь, мол, надо бы мне перебраться в Берлин, в другом уже всерьез спрашиваешь, что-то с нами будет. Скажи откровенно: Ты считаешь, в Праге для нас вообще возможно совместное будущее? Если невозможно, то дело вовсе не в Праге. Дело вообще не во внешних обстоятельствах. Напротив. Если война обойдет нас хотя бы вполовину так же мягко, как обходила до сих пор, обстоятельства, надо полагать, будут вполне благоприятные. Сама подумай, я как раз сейчас получил прибавку, целых 1200 крон, очень неплохие деньги, которые меня, однако, совсем не радуют, от которых я даже чуть было не отказался, словно это усугубление препятствия. Что Ты скажешь?

Еще несколько вопросов. Почему Ты плохо спишь и в чем выражается Твой плохой сон? Откуда у Тебя этот конверт? С какой стати Ты читаешь столь старые и неудачные книги, как «Созерцание»?[103] Предложение: хочешь читать, но без исключений и полностью, только те книги, которые я буду Тебе присылать? Правда, начать Тебе придется с писем Флобера и томика Браунинг. А летом мы вместе поедем в отпуск.

Франц.

21.03.015

Все еще нет вестей, Ф., а времени уже прошло много. Как началась у Тебя весна? Я сегодня впервые за долгое время вышел на прогулку, благо воскресенье и погода хорошая, одно из тех мгновений, когда весь распорядок в зале суда меняется,[104] происходят самые нелепые перестановки, когда кажется, что с тобой обходятся особенно хорошо и все счета, невзирая на их несомненную, бьющую в глаза неправильность, почему-то сходятся. Но чувство это сейчас неуместно, по крайней мере в такой избыточной громоздкости, в это утро оно мне ни к чему, вот бы вчера и позавчера и вообще немедленно всякий раз, когда я буквально верчу в руках свою раскалывающуюся голову, ибо предоставить ее самой себе кажется затеей совершенно безумной. Сегодняшнее утро, возможно, все это восполняет, но вчера-то я об этом не знал, а завтра забуду.

  141  
Предыдущая страница Следующая страница
×
×